Семь лет в «Крестах»: Тюрьма глазами психиатра

И рассказал историю про своего коллегу, который почти до девяноста лет вел прием в одной из больниц. Однажды после завершения рабочего дня он долго не выходил из кабинета, но на это никто не обратил внимания. Он часто задерживался. Вечером уборщица, зайдя в кабинет, увидела тело, уткнувшееся головой в открытую историю болезни. Сердце.

В какой-то степени меня это успокоило. «Смерть на рабочем месте» – вполне достойное завершение карьеры. Особенно в почтенном возрасте.

Но чаще это возрастные пациенты, и для меня большой головной болью было их соматическое здоровье, особенно если у них проявляются энурез или энкопрез. В таких случаях спецконтингент их почти никогда не обижает, лишь старается переложить эту заботу на плечи администрации. А для меня это было настоящей проблемой.

При размещении таких «стариков» скученно, в одной камере, они быстро начинают прогрессировать в своем заболевании, то есть деградировать. Резко ухудшается эмоциональный фон – они становятся более раздражительными, вплоть до агрессии, оказываются не в состоянии поддерживать даже примитивный быт, значительно ухудшая эпидемиологическое состояние камеры. Нередки и конфликты внутри самих таких коллективов. При аккуратном же подборе сокамерников они, наоборот, становятся более адекватными, эмоционально стабильными, а многие молодые арестанты находят их интересными собеседниками и явно черпают из их рассказов житейскую мудрость.

Жизнь внутри отделения

Кому на отделении хорошо, кому плохо и почему

Одна из ошибок, которые допускают многие в своих размышлениях о пенитенциарной системе (да и при взаимодействиях с ней), – это стремление отделить медицину от режима. Это в корне неверно. Больница – это все та же тюрьма, и не более. Со всеми ее заморочками и особенностями. Как и в обычной жизни, так и в тюрьме болезнь, будь то реальное заболевание или симулируемое, мнимое или аггравируемое, – это не только проблема сама по себе, но и отличный способ и повод для решения социальных проблем. Как в межличностных отношениях, так и в отношениях человека и государства. В данном случае – человека и администрации.

Когда в тюрьме говорят «уехать на больничку», чаще подразумевают те или иные соматические недуги. Дурдом, психиатрическое отделение, стоит в стороне от этих процессов. И тому есть несколько причин. Репутация психиатрического отделения в учреждении была неоднозначной. С одной стороны, мы несли отпечаток «карательного органа», куда люди попадают не по своей воле. С другой – мы нередко облегчали жизнь тем, кому ее облегчать, по общему мнению, совершенно не стоит.

Однажды к нам в СИЗО привозят человека. Того самого, о котором всю неделю говорили по телевизору. Сначала на пустыре нашли сумки с расчлененными телами детей трех и пяти лет и их матери, которых долго (несколько дней) пытались опознать. Потом, опознав, быстро нашли автора – отца и мужа. Он приехал к нам, и я не смог пройти мимо. Практически не глядя перевел его к себе на отделение. К тому же для этого там были и прямые показания. Не прошло и часа, как меня вызвал к себе один из больших начальников в администрации. Сначала спросил, действительно ли я забрал его к себе, а потом произнес только одну фразу: «Леша, он должен страдать».

Это не было прямым указанием, или намеком, или даже просьбой. Это была нормальная человеческая реакция на преступление, которое совершил этот персонаж. И такие мысли возникают у всех, кто узнает про то, что кто-то совершил нечто подобное. Это касается не только больших начальников, но и арестантов, которые могут оказаться с таким в одной камере. Если вы 24 часа в сутки находитесь вместе на восьми квадратных метрах, очень сложно удержать себя от того, чтобы не начать мстить за все человечество. У меня же на отделении была возможность содержать таких людей и безопасно для них, и относительно комфортно. Насколько это возможно в тюремных стенах. И неважно, сумасшедшие они или нет.

Репутация психиатрического отделения в учреждении была неоднозначной. С одной стороны, мы несли отпечаток «карательного органа», куда люди попадают не по своей воле. С другой – мы нередко облегчали жизнь тем, кому ее облегчать, по общему мнению, совершенно не стоит.