Семь сестер. Атлас. История Па Солта

– В желтой прессе могучая и славная Америка спасла положение на другом континенте, но никто не задумывается, как мы обращаемся с собственными гражданами… Это карикатура на действительность… – Он потер лицо ладонями. – Так или иначе, у нас есть время до прибытия О’Дуайера. Расскажи мне свою историю. – Он достал из кармана сигару, срезал кончик и закурил.

Немного раздосадованный, я постарался объяснить ценный вклад его сестры в нашу с Элле жизнь. К его чести, мистер Мейер внимательно слушал, попыхивая сигарой в определенных местах моего рассказа.

– А знаешь, парень, мне кажется, что Фло упоминала о тебе перед смертью, – сказал он, когда я замолчал. – Мальчишка, который не умел говорить.

– Все верно.

– А теперь ты поешь, как канарейка! Это настоящее чудо.

– Я лишь хотел подчеркнуть, что ваша сестра спасла мне жизнь… И моей жене, разумеется.

Он хлопнул меня по плечу.

– Да, я понял. Послушай, я действительно ценю, что ты проделал такой долгий путь ради личной встречи со мной. Уверен, Флоренс бы гордилась тобой. – Он глубоко затянулся и выпустил облачко дыма. – Знаешь, она сохранила свою девичью фамилию после того, как вышла за Джорджа. Она была Флоренс Мейер-Блюменталь.

Внезапно на улице раздались дружные приветственные крики, и несколько посетителей поспешно вышли из ресторана.

– Слышишь, парень? Мне пора идти. Но если ты вдруг окажешься в Вашингтоне, позвони моей секретарше. Мы встретимся за чашкой кофе, и ты побольше расскажешь мне о себе. – Юджин сунул руку в карман и положил на стол два четвертака. – Может, мы даже напишем статью о тебе.

– О, я не уверен…

– Ты прав, – перебил он. – Все равно никто не поверит в такую историю.

Он улыбнулся и подмигнул мне, прежде чем выйти на улицу.

Я сидел один в ресторанной кабинке, обитой красной кожей, сомневаясь в возможности нашей следующей встречи с мистером Мейером. Моя встреча не привела к эмоциональному катарсису, на который я надеялся. Как и его сестра, Мейер имел твердые моральные принципы, и было очевидно, что протестующие занимали его в первую очередь.

С улицы донесся дружный рев голосов; я встал и вышел посмотреть, что происходит. За двадцать минут нашего разговора с Юджином толпа на улице выросла десятикратно. Я оказался среди моря протестующих, многие из которых размахивали рукописными плакатами с лозунгами вроде «Равноправие!» и «Жилье для всех!». Со сцены доносился усиленный микрофоном голос с мягким ирландским акцентом, и я начал протискиваться через толпу в надежде увидеть мэра О’Дуайера.

– Гарлем! – воскликнул мэр. – Для меня честь быть вместе с вами!

Толпа взревела в ответ, наэлектризованная его присутствием. Пока О’Дуайер произносил речь о коммунальных реформах и лучшем финансировании для школ, протестующие дружно подались вперед, и я оказался стиснутым со всех сторон. После окончания речи мэра и бурных аплодисментов его место занял офицер полиции, который посоветовал митингующим разойтись по домам. Атмосфера моментально изменилась. В воздухе сгустилось напряжение, и я заметил, как много полицейских стоит в оцеплении вокруг митинга. С опущенными козырьками синих фуражек и деревянными дубинками в руках они выглядели угрожающе.

Какая-то женщина, стоявшая рядом со сценой, крикнула «Убийцы!» в адрес офицера, а затем повернулась к толпе.

– Эти копы напали на Роберта Бэнди и застрелили его, хотя он был безоружным и просто старался спасти женщину. Проклятые свиньи!

По толпе пробежал гневный ропот, и звуки из микрофона потонули в яростных криках. Волнение в массе протестующих становилось все агрессивнее. Когда я отвернулся от сцены в поисках выхода, то увидел юношу, заслонившегося руками от полицейской дубинки. Я не знал, что спровоцировало такую реакцию, но полисмен выглядел оскорбленным, для удара он занес дубинку над головой. Картонный плакат не давал никакой защиты, и парень оказался на грязной мостовой, стараясь защитить голову от дальнейшего избиения. Ближайшие свидетели этой сцены ударились в панику и начали разбегаться. Вскоре толпа превратилась в неуправляемое стадо, а из соседнего переулка выехали конные полицейские.

Лошади надвинулись на протестующих, и за считаные секунды произошла жесткая стычка. С громко стучащим сердцем я старался выбраться из толпы, где начались открытые потасовки с полицейскими. Дубинки с тошнотворным стуком врезались в человеческие тела.

Я низко пригнул голову и пустился в бегство. Двое мужчин, бежавших передо мной, споткнулись о лежащего на мостовой человека. Когда я приблизился, то, к своему ужасу, увидел, что это миниатюрная белая женщина.

– Вы можете идти? – спросил я.

– Я подвернула лодыжку, – ответила она, скривившись от боли.

– Держитесь за меня. – Я крепко обхватил ее и поднял на ноги. Потом обвил рукой за талию и повлек через толпу.

– Мой водитель… – выдохнула она. – Он ждет меня на Ленокс-авеню, в конце улицы.

Ее американский акцент был очень слабым.

– Тогда давайте побыстрее доберемся туда, пока здесь не началась бойня, – отозвался я.