Семь ударов

Переведя взгляд на следующую картинку, Лиза нахмурилась. Она выбивалась из общего беззаботного стиля, выглядела мрачной и чужой. На черном фоне алели глаза и улыбка – тоже алая, – широкая, кривая. И между этими глазами и улыбкой (Лиза сначала приняла ее за нос) скорчилась фигурка. Лиза прищурилась. Фигурка была одета в длинную юбку, и она спрятала голову в коленях и обхватила их руками в браслетах. Сбоку свешивалась длинная косичка. Так ведь это Настя! Но что значат эти огромные глаза и гигантская улыбка? Монстр?..

У Лизы перехватило дыхание. Что, если…

Бам! Она тронула рамку, и та не удержалась на стене – упала. Лиза быстро нагнулась, схватила ее и прислушалась. Настина мама продолжала говорить по телефону за стеной – Лиза слышала ее взволнованно-жалостливый голос. Лиза перевела дух и приставила картинку к стене. И заметила что-то фиолетовое. Она приподняла другую рамку и увидела, что фиолетовая линия продолжается. Она вдруг поняла, что на стене за этими рамочками что-то написано.

Раздумывала Лиза недолго. Она подвинула стул и принялась снимать рамочки со стены, аккуратно складывая их на стол. Ее охватило лихорадочное чувство, казалось, она набрела на какую-то тайну, имеющую отношение к исчезновению Настиного тела и всех убийств. Она снимала картинки одну за другой, пока слова, написанные на стене, не оказались полностью открытыми. Лиза уставилась на них.

«Хватит!» А чуть ниже: «Друг другу wst, картина между».

Хватит? Но что это значит? Зачем Настя написала это? Лиза тронула восклицательный знак, почти падающий на бок, и призадумалась. «Хватит! Друг другу wst, картина между». Так значит, Настя тоже знала о формате?

Настина мама крикнула что-то за стеной своему собеседнику, и Лиза словно очнулась. Пора уходить. Она с бешеной скоростью принялась вешать картинки обратно, как попало, в хаотичном порядке, пока все не стало, как прежде. «Надеюсь, Настина мама не знала порядок», – подумала она.

Лиза отошла от стены и убедилась, что все в норме. Вдруг ее внимание привлек уголок ярко-розовой бумажки, торчащей между книг на полке письменного стола. Как странно… Настя не любила такие цвета – кричащие, кислотные, – предпочитая им спокойные пастельные тона. Лиза не хотела трогать эту бумажку, но эта странность и надпись на стене вынудили достать ее. Листок был исчеркан ручкой – наверное, Настя просто расписывала на нем пасту.

– Лизонька, ну как, ты посмотрела?

Лиза рывком сунула руку в карман брюк вместе с ярко-розовой бумажкой. Настина мама стояла на пороге с несчастным видом, и Лиза поняла, что пора уходить.

– Спасибо, – прошептала Лиза и, уходя, пообещала. – Все обязательно будет хорошо.

24 сентября. Вечер

Улика, которую нашли полицейские на теле Насти, все-таки всплыла в новостях. Не знаю, как журналисты делают это, но они каким-то образом разнюхали и вылили в открытый доступ. Итак, у Насти обнаружили записку. Она сама, своим почерком написала следующие слова: «Это Алина Светлова». И конечно, на Настиной одежде нашли мои отпечатки.

Настя обвиняла меня. Она не верила мне. Когда она шла тем вечером к Черновым, она считала, что это я. Но когда ее убивали… Черт! Я схватилась за короткие волосы и не почувствовала боли, хотя очень сильно сжала пальцы. Умирая, Настя думала, что это я. Нет! Она знала, что это я. Потому что монстр принял мой облик.

Кто этот гад?! Кто управляет монстром?! Почему я?! Почему мои друзья?! Все так несправедливо!

Картина! Я должна завладеть ей! Во что бы то ни стало!

– Лина! Это я! – крикнула за дверью Лиза, и я вздрогнула. Она торопливо завозилась с замком и скоро распахнула дверь.

– Что такое? Ты уже знаешь? – спросила я, увидев серое лицо подруги.

– Да, я видела новость, – Лиза бахнулась рядом со мной на одеяло. – Но у меня тоже есть новости. На счет Насти…

И она рассказала, как сегодня днем ходила в Настину квартиру. Она протянула мне ярко-розовую записку, и я увидела на ней свое имя, перечеркнутое ручкой много раз. Имя было аккуратно обведено карандашом, и Лиза объяснила, что имя было стерто, но она снова написала его.

– Настя тебя ненавидела, – выдохнула она.

– Вряд ли бумажка это доказывает, – процедила я. – И потом, по телефону она искренне переживала…

Но я понимала, что Лиза права. Если Настя и впрямь верила, что убийца – я, то она меня правда ненавидела. Она так любила Машу! Она ненавидела меня за то, что я убила ее! Но если так… то как она могла быть такой искренней при нашем разговоре по телефону? Я ведь поверила, что она за меня переживает! И если она думала, что я убийца, то почему ее голос ни разу не дрогнул от страха?

– И еще кое-что, – сказала Лиза. – Похоже, она немножко… поехала. Настя.

– О чем ты? – нахмурилась я.

– Ее стена полностью закрыта картинками, ты знала?

Я покачала головой. Я не знала. Но это не странно, это нормально – Настя ведь художник.

– Да, это не странно, – будто прочитала мои мысли Лиза. – Но я думаю, она не для красоты их повесила. За картинками на ее стене кое-что написано. «Хватит. Друг другу wst8, картина между».