Семь жизней. Рукопись неизданного романа

Вот всегда она так, Наташка эта! Как скажет так скажет. С такой любовью, с такой нежностью. За это ей всё можно простить. За это Пашок и уважал её больше всех. За женственность.

Он решил воспользоваться моментом и осторожно надавил на «больное место» их отношений:

– Чё ты, Наташка, динамишь меня постоянно?

– Я не специально, – несколько уклончиво ответила она.

– Мне обидно это, – настаивал он.

– Прости.

– Я же мужик, на…

– Прости.

– Мне надо, на…

Он полез ей под куртку, но она тут же отстранилась.

Дождь как будто стал понемногу успокаиваться, только мощный порывистый ветер продолжал бушевать, со страшной силой сотрясая унылую серость бесконечно однообразного пейзажа русской глубинки.

Лес, эта тёмная, внушающая трепет громадина, этот исполинский организм, ходил ходуном из стороны в сторону, словно сухая трава.

Наташка отвернулась, всматриваясь куда-то в сторону небольшой прогалинки в лесу. Пашок разочарованно и обиженно вздохнул:

– Мне надоело, на, что ты всегда меня динамишь, на…

Но она резко перебила его:

– Смотри, там домик какой-то, возле леса!..

– Ну и чё, на? – рассердился он.

– Ничего. Просто сколько ездила, никогда его здесь не видела.

– Ну и чё, на? Не видела – и не видела. Мало ли что ты не видела, на. Тут самое место для таких домиков, на. Природа, на. Тут все отдыхают, на. Тут где-то лагеря есть для детей, типа, на. Машка моя тут где-то должна практику проходить. Их сюда от института пригнали… на семинар, типа, какой-то… она говорила недавно… А может, уж уехала, на… – он повертел головой. – А может, не здесь, на… Где он, домик-то твой?

– Вон там, смотри, – Наташка показала пальцем. – Вон!.. Между деревьев… Паш, пошли посмотрим, а?

– Ты чё, с дуба рухнула? Нахер он нужен, домик этот!.. Из машины выйдешь, снесёт, на!..

– А мы подъедем.

– Как, на?!

– Разве никак не подъедешь?

– Может, и подъедешь, да нахер он нужен, домик этот!..

И вдруг пошёл снег. Сначала редкие, большие и неповоротливые снежинки с деловитой осторожностью десантировались на залитый водой асфальт, через пару минут их численность заметно погустела, а потом резко всё вокруг стало белым.

– Во, блин! – воскликнул Пашок. – Славка, помнишь, про снег в «Карине» заикался? Вот всегда он так, Славка этот! Как скажет так скажет. Один рот раскроет, только воздух испортит, а этот пацанчик в самую точку попадёт. И как он так угадывает? За это я его и уважаю больше всех. За интуицию.

Наташа положила свою руку ему на половой орган.

– Паш, может, как-нибудь можно подъехать?

– Сдался он тебе, этот домик!.. А что мне за это будет, на?

– А что тебе надо? – она нажала посильнее.

Пашок важно усмехнулся и протяжно прохрипел, глядя ей в глаза:

– Ну, я буду не против, если ты мне там дашь, на!..

– Дурак! – она со смехом одёрнула руку. – Поехали.

– Куда?

– Как куда? К домику.

Пашок внимательно, насколько позволял снег, оглядел местность в поисках возможных подъездов к домику и, не найдя таковых, медленно двинулся по шоссе вперёд. Метров через сто он заметил дорогу, уходившую в лес, и свернул на неё.

– Стой! – крикнула Наташка. – Смотри, вон тропинка какая-то! Тормози. Она как раз туда, наверно, ведёт.

Пашок остановился, и они вышли из машины. Их тут же накрыл холодный, колючий вихрь мокрого снега. Справа от дороги в лес действительно уходила тропинка. Намело уже порядочно, но ещё вполне терпимо. Здесь, среди деревьев, снежинкам не так-то просто было достигнуть земли.

– Ой! – зажмурилась Наташка. – Побежали быстрей!

Она лёгким бегом устремилась по тропинке, а Пашок, сгорбившись от ветра, широким шагом пошёл за ней. Так они оказались на пустыре, втиснутом в лес со стороны шоссе.

Дорогу им преградило валявшееся поперёк сухое дерево. Видимо, его свалил ураган. Домик – маленькое деревянное строение, что-то вроде сторожки – стоял чуть поодаль.

– Паш, кажется, в окошке свет горит, – насторожилась Наташка, перелезая через дерево.

– Да нет… – Пашок прищурился. – А может, и горит, на…

Рассмотреть по-хорошему было проблематично, но и вправду складывалось впечатление, что в домике мерцал тусклый свет.

– Пошли отсюда… – встревоженно проговорила Наташка. – Что-то я боюсь…

– Не ссы, на!.. – Пашок уверено направился к домику.

– А если там кто есть? Что мы скажем?

– Скажем, что застряли, на.

Пашок, взойдя на крылечко, громко, для смеха, чтоб приободрить Наташку, возгласил:

– Кто в домике живёт? – и с силой, чуть ли не ногой, отворил дверь.

Каково же было его удивление, когда он увидел, что маленькая комнатка действительно освещалась керосиновой лампой, подвешенной на потолке, а возле громоздкого деревянного стола стояли три пацана. Пашок даже приостановился, поджидая Наташку.

Первый, тот, что был к выходу ближе всех, высокий, лет двадцати пяти, волосатый, типа «рокер», напяливал на себя кожаную куртку с цепями. Второй, темноволосый, щуплый, на вид чуть помладше первого, что-то забеспокоился и отскочил вглубь комнаты. Третий же, маленького роста, толстый, с бородкой на неподходящем к ней юношеском лице, застыл у противоположной стены, за столом.