Читаем Семейное дело полностью

Письмо первое

Лида!

Пишу тебе сразу, как немного освоился в городе. Можешь меня снова ругать, сколько хочешь, но даю честное слово, что все время мне не хватает тебя, хожу и думаю о тебе. Все, что я тебе написал раньше, — правда, хочешь ты того или нет. А от правды никуда не денешься. Если б я был каким-нибудь свистуном, тогда совсем другое дело. Тогда ты могла бы и не верить мне. Я же хочу сейчас одного: чтобы ты мне поверила. Все остальное придет потом, это я знаю точно. Пять лет ты будешь жить здесь, в городе, рядом со мной, и я сумею тебе доказать все. Очень жду, когда ты приедешь и, надеюсь, сразу же позвонишь мне, чтобы мы встретились…

О себе что же писать? Снова на заводе, снова работаю и учиться пока не собираюсь. Не потому, что не потяну, а просто хочу год пожить так, подумать о будущем, потому что человек должен точно определить самого себя. До сих пор я, в общем-то, жил, как-то не задумываясь о жизни. Все у меня шло как по писаному, — школа, потом служба. А у Толстого я прочитал на днях такие слова: «Пора перестать ждать неожиданных подарков от жизни, а самому делать жизнь». В двадцать с лишним лет это действительно пора.

Но с какой стороны я ни подбирался бы к своим раздумьям, в них всегда оказываешься ты. Наверно, я просто не представляю себе своего будущего без тебя…

Письмо второе

Лида!

Ты ничего не ответила на мое первое письмо. Впрочем, почему-то я так и думал, что ты не ответишь. Неужели ты так и не поняла, что я тебе сказал? Я могу повторять это тысячу раз! Очень тебя прошу сообщить, когда приедешь. Я тебя обязательно встречу, да и жить тебе, наверно, лучше будет у нас. Все-таки домашняя обстановка, а не общежитие, к которому ты не привыкла. Посоветуйся с родителями и соглашайся. Здесь у тебя будет моя комната, целый день дома никого не бывает, и ты сможешь нормально заниматься. Все книги, которые тебе понадобятся, я достану.

О себе писать особенно нечего. Работа есть работа. Конечно, с непривычки немного устаю, но это пройдет. Главное, я понемногу начинаю входить в жизнь и больше Думать о ней. Нас обычно обвиняют как раз в том, что мы живем легко, вернее, легковесно. В этом есть своя правда. Но есть и такие ребята, у которых все разложено по полочкам на много лет вперед и остается только выполнять свою программу. Я этого не понимаю. Что такое цель в жизни? Как-то вечером гулял со своим другом и он объяснял мне свою цель: добиться положения, материальных благ и т. д. Но ведь этого он хочет для себя, а не для того, чтобы отдавать себя другим, и мне это было непонятно. Конечно, в жизни можно добиться многого, а потом что? Растить брюшко, прогуливаться перед сном с собачкой и, когда звонят по делу в выходной, приказывать жене: «Скажи, что меня нет дома»? Как видишь, я начинаю думать. Нет, в моем будущем все должно быть не так. Как — я еще не знаю, но вместе с тобой (эти слова — «вместе с тобой» — были жирно подчеркнуты) мы сможем построить жизнь правильно…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Алые всадники
Алые всадники

«… Под вой бурана, под грохот железного листа кричал Илья:– Буза, понимаешь, хреновина все эти ваши Сезанны! Я понимаю – прием, фактура, всякие там штучки… (Дрым!) Но слушай, Соня, давай откровенно: кому они нужны? На кого работают? Нет, ты скажи, скажи… А! То-то. Ты коммунистка? Нет? Почему? Ну, все равно, если ты честный человек. – будешь коммунисткой. Поверь. Обязательно! У тебя кто отец? А-а! Музыкант. Скрипач. Во-он что… (Дрым! Дрым!) Ну, музыка – дело темное… Играют, а что играют – как понять? Песня, конечно, другое дело. «Сами набьем мы патроны, к ружьям привинтим штыки»… Или, допустим, «Смело мы в бой пойдем». А то я недавно у нас в Болотове на вокзале слышал (Дрым!), на скрипках тоже играли… Ах, сукины дети! Душу рвет, плакать хочется – это что? Это, понимаешь, ну… вредно даже. Расслабляет. Демобилизует… ей-богу!– Стой! – сипло заорали вдруг откуда-то, из метельной мути. – Стой… бога мать!Три черные расплывчатые фигуры, внезапно отделившись от подъезда с железным козырьком, бестолково заметались в снежном буруне. Чьи-то цепкие руки впились в кожушок, рвали застежки.– А-а… гады! Илюшку Рябова?! Илюшку?!Одного – ногой в брюхо, другого – рукояткой пистолета по голове, по лохматой шапке с длинными болтающимися ушами. Выстрел хлопнул, приглушенный свистом ветра, грохотом железного листа…»

Владимир Александрович Кораблинов

Советская классическая проза / Проза