Семейное дело

Лишь в машине она почувствовала, что радости в ней нет. Лесная дорога, знакомая до каждого кустика на обочине, показалась слишком длинной, и Лида мысленно торопила шофера. Ей хотелось поскорее добраться до станции и наконец-то сесть в поезд: это прощание с родными, с лесом, с дорогой было слишком трудным для нее. А ведь прежде думалось — все будет легко и просто: ну, уехала, и все, и — да здравствует новая жизнь!

В город она приехала вечером, оставила чемодан в камере хранения и вышла на привокзальную площадь.

Она словно окунулась в незнакомые звуки и запахи. Машины, людской поток, огни, улицы, дома, окна, за каждым из которых шла своя жизнь, — все это было плохо знакомо ей, и первым чувством оказалось одиночество. Никому не было никакого дела до девушки, стоявшей на ступеньках вокзала со спортивной сумкой, никто не замечал, как она оглядывается, словно не решаясь сойти с этих ступенек. Нет, ей не было страшно. Ей надо было хоть немного привыкнуть к увиденному, спросить у кого-нибудь, как добраться до института, и тогда все станет проще — появится какая-то цель, какая-то определенность. На секунду она пожалела о том, что мать не поехала с ней. Вдвоем все-таки было бы легче. Но тут же Лида рассердилась на себя: вот еще! Маленькую девочку приводят в институт за ручку — смех один! Она увидела милиционера, подошла к нему и через несколько минут уже ехала в троллейбусе, считая остановки, — ей надо было выходить на четвертой…

В институте уже никого не было, и Лида растерялась. Почему-то она думала, что здесь обязательно должен быть какой-нибудь дежурный, который примет от нее уведомление о том, что она допускается к экзаменам, и тут же выдаст направление в общежитие. Так должно было быть. Но так не было. Она несколько раз постучала в закрытую дверь — никто не отозвался.

Это даже интересно, сказала она себе. Все очень просто. Надо найти справочное бюро и взять адреса гостиниц. Не будет свободных коек в одной, поеду в другую. Где-нибудь да устроюсь на ночь. Нет, хорошо, что мама не поехала. Наверняка началась бы легкая паника, охи, ахи, а это даже здорово, что городская жизнь начинается с приключений… Она уговаривала себя так, хотя никаких приключений не было — просто неудача, иному человеку показавшаяся бы досадной, но ей обязательно, непременно надо было выдумать приключение. И действительно все оказалось просто: в первой же гостинице ей предложили обождать часа полтора-два — койки освободятся наверняка перед поездом на Москву…

Она сдала паспорт и сидела в просторном холле в мягком кресле, поставив сумку у ног. Ну, а если бы я не устроилась? — подумала Лида. Проходила бы ночь по городу? Или все-таки позвонила Алешке Бочарову — иного-то выхода не было бы, наверно… Нет, подумала она, все равно не позвонила бы. Незачем.

Она порылась в кармане куртки, вытащила несколько монет и взяла одну — двухкопеечную. Телефон-автомат был тут же, в холле. Сначала она должна была прочитать, что было написано на металлической табличке: «Опустите 2-копеечную монету… Услышав гудок, наберите номер…» Номер она помнила. Ей было интересно — подойдет к телефону Алешка или кто-нибудь другой. Она даже загадала: если подойдет Алешка — сдам экзамены, если нет — провалюсь. Трубку поднял Алешка, она сразу узнала его голос. «Алло, — сказал Алешка. — Я слушаю. Алло!» Лида повесила трубку. Ей было просто забавно услышать его голос два месяца спустя. Значит, не провалюсь…

Ей захотелось есть, и она вынула из сумки сверток с бутербродами и пирожками, которые мать все-таки настряпала на дорогу. Сидела и ела мамины пирожки и вспоминала те два письма, которые Алешка прислал ей. Всего два. Значит, она поступила правильно, что не ответила, иначе он завалил бы ее своими письмами, а так — обиделся, скорее всего, и не стал больше писать. Эти два письма были у нее с собой — она их сунула в какую-то книжку — и сейчас лежали в чемодане на вокзале, в камере хранения. Зачем надо было их везти с собой? Порвала бы и все. Но, наверно, она не порвала их только потому, что больше ей никогда и никто не писал…