Семейство Доддов за границей

Вы не поврите, какъ вс огорчены и раздражены. Старики съ сдыми усами, невозмутимые банкиры, холодные негоціанты, безчувственные нотаріусы, не говорю ужь о людяхъ лучшаго тона, ходили, повся носы, будто приговоренные къ смертной казни. Вс, встрчаясь, пожимали руки съ печальными восклицаніями и расходились съ глубокими вздохами.

Потому въ настоящую минуту, посл всхъ ужасныхъ расходовъ и приготовленій, никто не знаетъ, что будетъ съ турниромъ. Носятся самыя странныя догадки о причинахъ неудовольствія Софіи, придумываются самыя невроятныя предположенія. Что въ нихъ правда, что нтъ — не знаю. Но они ужасны.

Вторникъ. Вечеръ.

Телеграфъ сообщилъ, что она прідетъ. Джемсъ поскакалъ доставать печатный экземпляръ объявленія.

Джемсъ возвратился съ извстіемъ, что она уже въ Нови. Если она прідетъ нын вечеромъ, городъ будетъ иллюминованъ. Не правда ли, это ужасно, Молли? Можетъ ли женщина, сохранившая свою репутацію, наслаждаться такою славою?

Подъ окнами у насъ толпа народа и вс въ восторг кричатъ, какъ бшеные; лордъ Джорджъ предполагаетъ изъ этого, что она пріхала. Джемсъ воротился съ улицы съ измятою шляпою, въ изорванномъ пальто. Волненіе въ город превосходитъ всякое описаніе.

Да, она пріхала. Толпы идутъ къ отелю Croce di Malta пть ей серенаду.

Среда. Два часа ночи.

Рука моя дрожитъ; сердце мое, то замирая отъ стыда, перестаетъ биться, то трепещетъ гнвомъ, вырываясь изъ груди. О, какой несчастный случай, милая Молли!

Мы успли достать мсто въ цирк; съ опасностью жизни пробились сквозь толпу и наконецъ достигли нашей ложи, второй отъ сцены. Съ часъ представленіе продолжалось утомительно, не возбуждая ничьего вниманія. Наздники, въ красныхъ курткахъ, галопирующіе стоя на блыхъ лошадяхъ; перевертывающіеся на воздух клоуны; трехлтній мальчикъ, пляшущій на лошадиной спин; силачъ, бросающій чугунные шары; другой, стоящій внизъ головою на бутылкахъ — все это было старо и скучно, все это было только прелюдіею; но загремли трубы, возвщая появленіе синьйора Аннибала, великаго новаго Геркулеса. Онъ галопомъ въхалъ на сцену, обтянутый въ трико тлеснаго цвта, такъ-что казался совершенно нагимъ — ни вскрикнула, увидвъ это неприличіе; но вообще онъ, можно сказать, показался мн красавцемъ. Сдлавъ два круга по цирку, онъ поскакалъ опять за кулисы и въ тотъ же мигъ явился опять, держа на ладони протянутой руки лежащую женщину, распущенные волосы которой падали почти до полу. Это была Софія. Можете вообразить, какимъ энтузіазмомъ встртили ее зрители. Она лежала на его ладони, какъ оцпенлая, а онъ скакалъ во весь галопъ, опираясь только пальцами одной ноги о сдло, и вытянувъ другую горизонтально. Я краснла, слыша, какъ мужчины, восхищаясь, обсуживаютъ стройность ея формъ — вдь и она была обтянута въ тлесное трико, Молли! и вотъ Геркулесъ остановился дать минуту отдыха лошади почти прямо подъ нашею ложею. К. Дж. и наши кавалеры, лордъ Джорджъ и Джемсъ, конечно высунулись черезъ барьеръ ложи, наведя на нее бинокли, чтобъ полюбоваться до-сыта, но въ тотъ же мигъ Джемсъ отчаянно вскричалъ: „Она! это она!“ Мы съ Мери Анною вскочили и взглянули. У меня помутилось въ глазахъ, милая Молли, потому-что она смотрла прямо на насъ, и кто жь была она? — та женщина, на которой хотлъ жениться Джемсъ! Да, она томно лежала на рук гиганта и, прехладнокровно улыбаясь, смотрла на насъ! Я вскрикнула, Молли, такъ, что раздалось по всему цирку, и упала на руки Мери Анны.

Если я перенесу этотъ позоръ, милая Молли, то природа дала убійственно-крпкую силу характера вашей изнемогающей подъ бременемъ стыда

Джемим Доддъ.

ПИСЬМО XXII

Каролина Доддъ къ миссъ Коксъ, въ институтъ Минсингъ, въ Ирландіи.

Сестри, Генуэзскій Заливъ.

Милая миссъ Коксъ,

Мн чрезвычайно хотлось быть въ Гену; я надялась видть въ этомъ славномъ город тысячи интересныхъ предметовъ; но мы были въ Гену и покинули ее, не видвъ ничего, кром жалкихъ фиглярствъ цирка; да и тутъ получили непріятность, которая заставила насъ удалиться изъ Генуи. Мн было это очень-грустно. Мелькомъ взглянувъ на нкоторыя улицы, я была восхищена дивною архитектурою зданій и мечтала познакомиться съ гордою Генуею среднихъ вковъ, царицею морей. Народонаселеніе было также интересно по своему разнообразію. Лигуріецъ, далматъ, суліотъ, армянинъ, турокъ, египтянинъ, мавръ смшиваются въ живописномъ безпорядк съ европейцами. Мн не удалось полюбоваться этими зрлищами, потому-что и въ Гену, какъ везд, мы стали предметомъ общихъ насмшекъ и должны были поспшно бжать.

Сплетни, къ которымъ подаютъ поводъ наши неудачи, не огорчали бы меня, еслибъ я не видла, что мы имли несчастіе потерять уваженіе почтенныхъ людей, мнніемъ которыхъ нельзя не дорожить.