Семейство Доддов за границей

Надюсь, что вы опредлите вашего Кристи въ конную полицію: служба та же самая, что въ гусарахъ, но гораздо-дешевле. Мои ящики пришлите въ Остенде съ первымъ паруснымъ судномъ; эти суда берутъ за провозъ всего только шиллингъ и четыре пенса съ кубическаго фута, а приходятъ немногимъ-позже пароходовъ. Жаль, что пестрая корова не отелится въ ныншнемъ году. Но уврены ли вы въ томъ? Если такъ, продайте ее на весенней ярмарк. Нашъ патеръ ее торговалъ: не дастъ ли онъ за нее десять фунтовъ, или гиней… лучше гиней, если только можно.

Я была отвлечена отъ письма, милая Молли, визитомъ молодаго джентльмена, на карточк котораго написано «Викторъ де-Ланси». Онъ прізжалъ къ Джемсу — очень милая внимательность съ его стороны, потому-что встрчались мы съ нимъ только разъ за table d'h^ote. Де-Ланси и Мери Анна говорили много и долго, а я могла только улыбаться и отвчать «уи, уи». Онъ поанглійски не говоритъ. Онъ принимаетъ въ здоровь Джемса такое участіе, какъ родной братъ, и просилъ позволенія просидть подл него ночь. Мы отблагодарили и, конечно, не согласились. Мери Анна говоритъ, что онъ графъ; что при Бурбонахъ его фамилія играла очень-важнуго роль; что теперь де-Ланси въ изгнаніи. Онъ самъ говорилъ, что ныншнее правительство слдитъ за нимъ. И дйствительно, Мери Анна замтила, что все время, пока онъ сидлъ у насъ, въ окно заглядывалъ полицейскій.

Гость просидлъ у насъ два съ половиною часа; и надобно сказать, Молли, что за границею удивительно умютъ сближаться при первомъ же знакомств: въ одинъ визитъ онъ усплъ поставить себя такъ, какъ-будто мы съ нимъ были знакомы цлую жизнь. Не слушайте Матвя: продайте плоды, а деньги пришлите мн; Бенди Бёба ненужно держать: безъ насъ ему нечего длать. Позаботьтесь, чтобъ въ «Почт» и «Встник» еженедльно помщались объявленія о Додсборо: «отдается загородный домъ для джентльмена, одного или съ семействомъ; со всми принадлежностями въ лучшемъ вид и съ двумя стами экровъ земли; въ случа надобности, боле». Жаль, очень-жаль, что Додсборо въ Ирландіи; только это и дурно. Иначе желающіе скоро нашлись бы. Здсь самая жалкая комната, съ плетеными стульями и крашенымъ столомъ, даетъ хозяину пятьдесятъ франковъ въ недлю.

Кончаю письмо, потому-что пора отправлять на почту. Пожалуйста, не забудьте объ ящикахъ. Лимерикской газеты не присылайте; она стоитъ три су, а новаго ничего въ ней не бываетъ. К. Дж. иметъ случай читать Times въ общей зал; тамъ вс ирландскія убійства и грабежи пересказываются такъ же подробно, какъ и въ нашихъ газетахъ. Кстати, какого Джедкина Дилени убили въ Брофф? Не-уже-ли того маленькаго человчка, который былъ сборщикомъ податей по нашему графству?

Скажите патеру Мэгэру, чтобъ онъ прислалъ увщаніе Бетти Коббъ: только патеровы слова и могутъ удержать ее отъ возвращенія домой.

Вашъ преданнйшій другъ

Джемима Доддъ.

ПИСЬМО III

Миссъ Доддъ къ миссъ Дглэнъ, въ Боллидулэнъ.

H^otel de bellevue, Брюссель.

Милая, дорогая Китти,

Если бы что могло утишить

Тоску, мучительницу сердца,

то, конечно, восхитительная жизнь въ очаровательномъ город, изъ котораго пишу теб; здсь душа раздлена между воспоминаніями о чудномъ прошедшемъ и удовольствіями настоящаго. Мы остановились въ Bellevue, большомъ отел верхняго города; но мое наслажденіе, мой восторгъ — старый городъ, особенно Grande Place съ ея любопытной архитектурой во вкус среднихъ вковъ, ея высокими, блестящими кровлями и рзными архитравами. Вчера стояла я у окна, изъ котораго пошелъ на эшафотъ графъ Эгмонтъ; осматривала телегу, на которой былъ везенъ къ мсту казни графъ Горнъ, и подл которой упала безъ чувствъ его супруга, и я думала — да, милая Китти, признаюсь теб — думала объ ужасной минут нашего прощанья съ бднымъ Пьеромъ. Я пишу, а слова смываются слезами. Зачмъ, зачмъ сдлали насъ несчастными? Зачмъ не позволили намъ избрать скромную долю, которой испугались бы низкія сердца? Что бдность, если душа возносится надъ нею? Увы, папа неумолиме прежняго; мама смотритъ на меня какъ на дочь, недостойную ея рода и имени. Кэри [6], бдное дитя, не можетъ понимать меня; и пусть никогда не знаетъ она, что значитъ страдать, какъ я страдаю! Но зачмъ я печалю васъ моимъ горемъ?

«Веселй ты звучи, моя грустная арфа!»