Семейство Доддов за границей

какъ говоритъ Гансъ Бэли. Вчера мы были на большомъ бал у графа Хегенстрёма, датскаго посланника. Въ прошедшій понедльникъ папа получилъ цлую кипу рекомендательныхъ писемъ изъ нашего иностраннаго министерства. Лордъ П. едва-ли не счелъ папа членомъ парламента, потому-что на адрес стояло «Мистеру Додду, Ч. П.». [7], но ошибка эта послужила къ нашему счастью, потому-что на четверкъ мы приглашены къ обду лордомъ Гледвортомъ, нашимъ посланникомъ въ Брюссел, а насегодня онъ уступилъ намъ свою ложу въ опер; не говорю ужь о вчерашнемъ бал, билетъ на который намъ присланъ также отъ него. Я была въ газовомъ плать на атласномъ чехл, съ жонкилями и блыми розами; на голов дв камеліи; кром-того, въ волоса была вплетена маменькина коралловая нитка. Графъ Ambrose de Roney назвалъ меня «роза-камей»; и въ-самомъ-дл я была хороша. Я танцовала съ княземъ Сьэрра д'Агуила Неро, родъ котораго происходитъ отъ императора Нерона — это знатнйшій домъ во всей Сициліи. Ахъ, Китти, какъ онъ очарователенъ! Онъ невысокаго роста; но какіе глаза! какая борода! какіе духи онъ употребляетъ! атмосфера вокругъ него благоухаетъ, какъ сады Аттаргуля! Онъ мало говоритъ поанглійски; пофранцузски поклялся не говорить: онъ называетъ французовъ предателями его отечества, la sua carissima Patria; потому, милая Китти, я говорила съ нимъ, какъ умла, на нжномъ язык юга. Онъ назвалъ мой выговоръ «divina», и сказалъ, что завтра прідетъ къ намъ и будетъ читать со мною Петрарку. Пожалуйста, успокой Пьера, если онъ услышитъ объ этомъ: князь принадлежитъ сфер, которая неизмримо-выше бдной Мери-Анны: онъ, когда прізжаетъ въ Виндзоръ, всегда танцуетъ съ королевою Викторіею, и называетъ нашего принца Альберта il suo dilelto Alberto; скажу боле: онъ женатъ, но не живетъ съ княгинею. Онъ самъ сказалъ мн это, и какъ ужасно звучали его слова, Китти! голосъ его былъ глухъ, рука судорожно прижималась къ груди. Онъ былъ страшенъ; но эти характеры, сформировавшіеся подъ солнцемъ юга и вліяніемъ славныхъ семейныхъ преданій, грозны въ порывахъ страсти! Увряю тебя, я только тогда вздохнула свободно, когда онъ остановилъ офиціанта съ подносомъ и взялъ ананаснаго мороженаго. Я чувствовала, что пронеслась минута страшнаго взрыва. Ты не можешь вообразить себ, мой другъ, какъ очаровательны люди за границею! Въ ихъ манерахъ есть какая-то нжная обаятельность, увлекательность, упоительность и съ тмъ вмст непринужденность. Нтъ такой вещи, которую бы за границею мужчина не могъ сказать двиц. Я готова краснть, когда вспомню, какъ я конфузилась отъ фразъ, которыя здсь, конечно, ежеминутно говорятся двицамъ.

Мама — ты знаешь, какъ она была строга на этотъ счетъ — ршительно въ восторг. Князь вчера сказалъ мн: Savez-vous, mademoiselle, madame votre m`ere est d'une beaut'e classique! Когда я передала мама, что князь называетъ ея красоту классической, она была чрезвычайно восхищена такимъ комплиментомъ. Папа не такъ уступчивъ: онъ называетъ иностранцевъ самыми жосткими именами; Кэри также думаетъ, что ихъ изящная развязность — просто наглость, и что вся очаровательность ихъ манеръ — «блестящая пустота»: это собственныя слова Кэри. Шепнуть ли теб секретъ? Мн кажется, причина недовольства сестры просто то, что она, несмотря на свою красоту, не производитъ здсь никакого впечатлнія; и я должна признаться, что ей не дано природою умнья быть очаровательною; кром-того, въ ней странная антипатія противъ всего чужеземнаго, и она этого нисколько не хочетъ скрывать. Maman сдлала на пароход чрезвычайно-неловкое знакомство съ какимъ-то господиномъ, по фамиліи Кроузомъ, который называлъ себя помощникомъ консула въ какомъ-то голландскомъ городк, но оказался разнощикомъ изъ жидовъ. Этотъ несчастный случай подаетъ нашей Кэри поводъ нападать на всхъ людей, нами встрчаемыхъ здсь; ея выходки просто невыносимы. Этотъ Кроузъ, надобно сказать, былъ страшно вульгаренъ и нехорошъ собою; но онъ умлъ говорить поанглійски ломанымъ языкомъ; за это мама полюбила его и пригласила къ чаю; посл-того онъ повелъ Джемса къ себ въ квартиру, взглянуть на чудныхъ птицъ, которыхъ онъ везетъ какой-то бельгійской княжн. Непріятно пересказывать теб вс подробности; но дло кончилось тмъ, что нашъ простодушный Джемсъ, отдавъ вс свои карманныя деньги и серебряный рейсфедеръ за оловянную табакерку съ музыкою, играющую съ разными остановками веберовъ вальсъ, промнялъ дв дюжины голландскаго блья на ящикъ гаванскихъ сигаръ и портсигаръ съ портретомъ Фанни Эльслеръ. Папа, узнавъ это, страшно разсердился и побжалъ въ квартиру Кроуза; но ловкій молодецъ ужь усплъ скрыться. Такое непріятное обстоятельство набросило тнь на послдніе дни, проведенные нами въ Остенде; потому-что Джемсъ не выходилъ къ обду, а все сидлъ въ своей комнат, сося отвратительныя сигары и любуясь на портретъ очаровательной Фанни — занятія, слдствіемъ которыхъ было въ немъ самое мрачное и унылое расположеніе духа.