Семеро братьев

Скоро навстречу попался Колистин, темноволосый желчный старик. Его седые брови свисали, точно крылья филина, и почти закрывали его сердитые глаза. В свое время он метко стрелял и повалил немало волков и медведей. Но потом старика постигла тяжелая болезнь, лишившая его слуха, и, чтобы сказать ему что-то, надо было громко кричать ему в самое ухо. Это несчастье навсегда положило конец его медвежьей охоте, и тогда он стал ловить силками. Осенью и зимой расставлял он их в лесах на погибель птицам, зайцам и белкам. Колистин был суров и угрюм, резок в речах; оглохнув, глядя на жизнь по-своему, он стал раздражителен и обо всем судил по-своему. Этот старик и шел сейчас навстречу братьям по каменистой дороге.

Ю х а н и. Здоро́во, старина!

Т и м о. Здоро́во, дед, здорово!

Ю х а н и. Постой, старик почтенный!

С т а р и к К о л и с т и н. А?

Ю х а н и. Поклон тебе из лесов!

С т а р и к. Что тебе надо?

Т у о м а с. Крикни-ка ему в ухо, да покрепче.

Ю х а н и. Теперь мы тут!

С т а р и к. Да, черт вас возьми, тут. И отныне храни нас снова отец небесный в наших деревеньках.

Ю х а н и. Что?

А а п о. Э, видно, парень не в духе.

Ю х а н и. На что это ты намекаешь, а?

С т а р и к. Сам догадываешься. Да-да, конечно, конечно, конечно, для нас теперь иная жизнь начнется, дело известное.

Ю х а н и. Братья, это позорит нашу честь!

А а п о. Не обращай внимания и пригласи его в Юколу.

Ю х а н и. И все-таки, старик, раз ты такой бойкий, мы приглашаем тебя в Юколу, погулять с нами на новоселье.

С т а р и к. Зачем ты явился, гном? Отчего тебе не сиделось в горных пещерах до самой своей жалкой смерти? Ну, зачем явился?

Ю х а н и. Вот как! И это благодарность за мое приглашение?

С т а р и к. Как только вспомню о своих силках, так и закипают злость и гнев. Проклятье! Отныне не один отменный глухарь из моей ловушки попадет в чужую котомку. Вы, бездельники! Из них уже и так вдоволь повытаскано.

Ю х а н и. Ты считаешь нас ворами?

С т а р и к. Считаю?! Стало быть, ты сам понял, в чем дело, отлично понял, хотя и глуп, как кукушка или пучеглазый глухаренок.

Ю х а н и. Тебя в гости приглашают, а ты нас ворами считаешь?

С т а р и к. Что ты сказал? Да кричи громче, кричи как мужик, а не визжи да не каркай. Ну, что ты сказал, парень?

Ю х а н и. Я вас в гости зову! Ведь мы вроде как ваши крестники.

С т а р и к. Это ты-то мой крестник?

Ю х а н и. И я и вот эти шестеро моих братьев. А потому милости просим в гости, крестный.

С т а р и к. Заткни-ка глотку! Никакой я тебе не крестный.

Ю х а н и. Наверняка да!

С т а р и к. Не крестный я тебе, нет!

Ю х а н и. Наверняка да!

С т а р и к. Заткни глотку, говорю.

Ю х а н и. Наверняка да, если только бабка Лесовичка не соврала.

С т а р и к. Кто?

Ю х а н и. Бабка Лесовичка, повитуха, одна на всю деревню.

С т а р и к. Плевать мне на твою бабку Лесовичку. Но я тебе не крестный и остальным тоже. Я твой крестный? Тьфу!

Ю х а н и. Тьфу? Вот как! А я вам скажу, что меня не таскали к попу, как слепого щенка, нет{96}. Но как бы там ни было, я зову вас в гости.

С т а р и к. А я не пойду, нет, и звать меня запрещаю.

Ю х а н и. А я вас зову.

С т а р и к. А я не пойду, окаянный ты! И заткнись!

Ю х а н и. А я вас зову!

К а н т о р. Ребята, ребята! Оставьте старика в покое.

М и к к о. Пусть идет с богом. Простоватый и упрямый старик, смотрит на нас, будто пудель. Пусть идет. Марш, старик!

Ю х а н и. А по-моему, из этих простоватых, угрюмых глаз выглядывает этакий маленький шутник. Старик меня малость разозлил. Тебя же в гости приглашают, пировать! Пиво лакать — вот куда я тебя зову! Ты же все-таки хороший дед.

С т а р и к. Что ты сказал? Кричи громче.

Ю х а н и. Хороший дед, говорю, только не в меру любопытный. Но глухие испокон веков этим грешат.

С т а р и к. А?

Ю х а н и. Любопытный ты, бедняга, — нюфик[19] ты, как говорит швед. А в остальном дед неплохой.

С т а р и к. Болван, бессовестный болван! Да разве, разве, разве у глухаря бывал когда-нибудь ум? Ни на столько! Эй, да у меня из-под ног вылетела стая глухарей…

Ю х а н и. Да, семь глухарят.

С т а р и к. Что ты оказал?

Ю х а н и. Семь глухарят!

С т а р и к. Да будь их сколько угодно! Вон таращат глаза с березы! Один-то уставился, точно бычок на новые ворота; только тогда спохватится, когда выстрел загремит, но тут-то его уже в котомку отправят. Вот и сейчас — семь болванов глазеют на старика Колистина, точь-в-точь как эти семь лупоглазых глухарей. И что, что, что вы от меня хотите, болваны?

Ю х а н и. Я хочу сказать твердо и всерьез, что я не вор, не глухаренок и не болван. А заодно еще скажу, что одна развалюшка, один проклятый дед, что стоит совсем близко от меня, не за много верст и на этой вот дороге, — что этот бессовестный старик, эта развалюшка — большой плут и мошенник. И пусть это будет сказано со всем почтением.

С т а р и к. Какой старик, какой старик, кукушонок ты глупый с сосновой макушки? Вы-вы-выходит, я мошенник? Скажи-ка, о ком это ты, кукушонок окаянный?

Ю х а н и. Что́ бы мне еще крикнуть в его проклятое ухо?

А а п о. Ничего больше не кричи, идемте.