Семеро братьев

Беседуя так, братья подошли к усадьбе Таммисто. На дворе стояло много народу, мужиков и баб, и далеко раздавался голос, который то и дело выкрикивал: «Раз, два, три!» — а потом спрашивал: «Кто больше?» Это был принудительный аукцион{80}, которым ведал сам ленсман, сидевший за столиком у крыльца и записывавший в книгу имена покупателей и цены товаров. Как раз шла продажа скота. Братья стояли в крайнем недоумении, пытаясь понять, почему подобным делом вздумали заниматься в воскресенье. А дело было в том, что в пылу беспробудного пьянства в своей глуши братья просто-напросто потеряли счет дням — у пьяного они летят быстро. В действительности же был понедельник, самый настоящий будничный день, который братья приняли за воскресенье и потому с книжками в руках зашагали в церковь.

Они оглядывались по сторонам, чтобы увидеть Кюэсти, своего верного друга. Но хозяина дома здесь не было: он ушел далеко в поле и бродил там, глядя в землю и напряженно о чем-то раздумывая. Юхани спросил наконец у стоявшего поблизости мужика, как же осмелились проводить торги в воскресенье, в святой день. Словно лесной пожар, покатился тут хохот от одного человека к другому, через всю толпу, и только тогда братья догадались, в чем дело. Долго стояли они под градом насмешек, ошеломленные, с красными от смущения лицами. Их окружили парни Тоуколы и с издевкой стали расспрашивать о новой вере Импиваары, о ее летосчислении, о том, как называется по их календарю восьмой день недели. Братья слушали молча, но вдруг в их сердцах вспыхнула ярость — и тогда разразилась буря. Как спущенные с цепи псы, бросились они с криками на парней Тоуколы, и на дворе Таммисто началась страшная драка.

Симеони не пожелал ввязываться в эту кутерьму, и потому ему были брошены все книги. Он крепко сжимал их в руках и с тревожным, печальным видом следил за схваткой. Но, увидев, как достается Аапо от трех дюжих парней, увидев, как его несчастный брат побледнел и уставился на вершины деревьев, в то время как на него со всех сторон сыпались удары, Симеони положил книги на камень и, спеша на помощь брату, скрылся в бурных волнах схватки.

Ленсман вначале попытался было обуздать этот яростный поток, но, убедившись в своем бессилии, поспешил отойти в сторону, дивясь богатырской силе братьев. Никогда еще не видывали люди такой удали и ловкости братьев. Долго тлела в их сердцах затаенная месть, точно искра, и, дождавшись наконец порыва свежего ветра, вспыхнула устрашающим пламенем. Поднялся переполох. Бледные, дрожащие от страха женщины бежали с поля битвы; одни несли детей на руках, другие тащили их за руку. Обезумевшая скотина — и огромный, бык и смирные коровенки — заметались из стороны в сторону; отовсюду раздавались крики, рев и топот. Братья дрались с остервенением, хотя парни Тоуколы, с их многочисленными друзьями, отвечали тем же. Юхани, с мрачным, посеревшим лицом, скрежетал зубами и бил направо и налево, круша врагов. Словно скала, стоял плечистый Туомас, и куда падал его тяжелый кулак, там всегда валился человек, а то и два. Тимо сыпал удары, точно дюжий дровосек; его обветренные, побагровевшие от злости щеки горели, как в огне. В мужестве нельзя было отказать и Эро. Правда, он нередко катался в ногах у остальных, но тотчас выбирался из свалки и снова молотил по спинам — так сыплются искры и взвившейся в небо ракеты. Однако неистовей всех дрался Лаури; бледный, словно ангел смерти, он бился без устали, и все перед ним рушилось, валилось наземь, обращалось в бегство.

С ужасом глядели люди на это побоище. Всюду мелькали бледные лица, раздувавшиеся ноздри, окровавленные головы, перемазанные землею носы и щеки; глаза дерущихся сверкали слепой ненавистью, не знающей предела, хотя бы с неба падал огненный дождь. Слышались сдавленные хрипы и глухое рычание, и людям казалось, будто в темном лесу осенней ночью грызется голодная волчья стая.

Схватка во дворе Таммисто все разгоралась. Вот уже повалился один борец, за ним другой, обагряя кровью песок. Кровью истекали и братья — парни Тоуколы пустили в ход ножи, а у братьев их не было, ибо они держали путь в божий храм. Почувствовав горячие раны, братья начали хватать палки, коряги, выдергивать жерди из изгороди и снова обрушились на врагов; однако их встретили таким же оружием, в воздухе замелькали колья и послышался страшный треск. Нкто тут победит и кто будет бит — оставалось загадкой. Братья, хотя у них и не было о недостатка в мужестве, дрались все-таки с более многочисленным противником, который к тому же отчаянно сопротивлялся.

И вдруг на поле брани примчался новый боец, сразу же перетянувший чашу весов на сторону братьев, — к дому подбежал Кюэсти Таммисто. С криком ворвался он во двор и молнией ударил в спину парням Тоуколы. Его крепкий кол привел их в смятение, а братья воспрянули духом. Кюэсти дико вращал глазами, ревел и молотил, как одержимый; а с другой стороны на врагов наседали братья, наседали с удвоенной силой. И наконец те, которых еще не свалил кол, поспешили унести ноги.