Семья Рутенберг. Семейная хроника

мужчиной. Ну, конечно, Густав Карлович — человек глубоко

порядочный и не позволит вольностей с женой своего лучшего

друга. Но он ещё не старик, и если начать с ним кокетничать…

Нужно держаться очень аккуратно, без малейшей фамильяр-

ности, что бы у него и мыслей таких не появилось.

Впрочем, доктор Егер был предельно деликатен, и осо-

бых сложностей у Розы не возникало. В купе во время долгой

дороги до Омска она иногда даже обижалась: Густав Карлович

совершенно не замечал, что рядом с ним едет молодая и симпа-

тичная женщина.

Началась беготня по Москве, хлопоты, оформление орде-

ров. Для Розы это был тёмный лес. И если бы не помощь док-

тора Соколова, они бы немногого добились. Владимир Алек-

сандрович любил красивых женщин. Он регулярно бросал

свои «осточертевшие бумажки» в наркомздраве и часами ходил

с Розой по отделам и подотделам, рассказывая байки, выбивая

визы и подписи, и заодно показывая ей Москву.

* * *

Они шли от Солянки, вверх по крутому переулку. Возле вы-

сокой монастырской стены стояла очередь угрюмых женщин

с большими сумками. Очередей в Москве хватало, и Роза как-

то не задумалась, чего они ждут у этих мрачных ворот. Вдруг

Владимир Александрович остановился.

— Софья Алексеевна! Вы здесь? Ведь вы уехали в Лондон.

Женщина в чёрной, потёртой шубке, с двумя сумками

в руках и привязанном за спиной горшком, подняла глаза:

102

1917 – 1925 годы

— Здравствуйте, Володя! Вот уж не ожидала вас встретить.

Я тут с передачей для мужа. Вы разве не знаете? В Ивановском

монастыре нынче тюрьма ЧК для заложников. Пётр Петрович

почти полгода сидит здесь, в заключении.

— Господи, какой кошмар! Князь Петр Волконский, внук де-

кабриста, человек абсолютно чуждый политике, в тюрьме ЧК?

Женщина улыбнулась. И лицо её вдруг стало прекрасным.

— Я и сама с трудом верю в это. Но, извините, ворота откры-

вают. Я могу потерять очередь. Если вы подождёте несколько

минут, я передам Пете продукты и расскажу вам всё подроб-

нее. Нынче среда, свидания по воскресеньям.

Очередь сжалась и медленно втиснулась в приоткрытые

ворота.

— Так эта дама — княгиня Волконская? — ахнула Роза. —

И она приехала из благополучной Англии выручать мужа!

Поэму «Русские женщины» Роза знала наизусть, а княгиня

Мария Волконская была её идеалом с детства. Встретить живую

княгиню Волконскую, через сто лет вновь спасающую мужа!

— Именно так. А в Англии у неё осталась маленькая дочь,

тоже Соня.

— Откуда вы её знаете? Расскажите!

— Я работал с Софьей Алексеевной в одной больнице

в Петербурге. И даже был в неё безнадёжно влюблён. Но она

выбрала князя Волконского. Какая женщина! Да и врач незау-

рядный. Она была замужем за князем Долгоруким, дочь у неё

от первого брака. Сонечка жила с бабушкой в Крыму, и в на-

чале года они эмигрировали в Англию. Княгине пришлось

выбирать между мужем и дочерью. Пётр Петрович не мог

уехать: у него в Петрограде старая и больная мать. В мае Софья

Алексеевна перешла финскую границу и после всяческих

мытарств добралась до дочери. А теперь вернулась в Россию!

Из монастырских ворот начали выходить женщины. Поя-

вилась и княгиня Волконская.

— Ну, слава Богу, на сегодня всё. Как хорошо, что вы меня

подождали.

— Куда вы теперь, Софья Алексеевна? Мы вас проводим.

Семья

103

— В Шереметьевский, к Сергею Михайловичу. Серж Вол-

конский удивительный человек, принял меня без единого сло-

ва, а ведь его семья живёт в такой тесноте. Кстати, Володя, вы

забыли представить меня вашей даме.

— Простите, великодушно. . Знакомьтесь! Роза Ароновна

Моргенштерн, едет в Сибирь к мужу, на эпидемию сыпняка.

Софья Алексеевна Волконская.

— Здравствуйте, коллега! Вы тоже врач?

— Пока ещё нет, — смутилась Роза. — Только фельдшер.

— Тоже из нашего братства, медиков.

— Но как же вы, княгиня, решились бросить дочь и прие-

хать в этот ад?

— Надо же выручать Петю. Он совсем беспомощный. Со-

нечка в Бате с княгиней Догорукой. Бабушка её убережёт.

Там спокойно. Знали бы вы, с какими приключениями я сюда

добралась!

Роза шла, не отводя глаз от лица этой поразительной жен-

щины. Она влюбилась в неё сразу.

Княгиня рассказала, что в Гельсинфорсе её приняли за

большевистскую шпионку. У неё было рекомендательное пись-

мо к Красину. Кто-то услышал об этом, и её чуть не арестовали

как агента ЧК. Два месяца Софья Алексеевна билась, как рыба

об лёд. Дошла до Маннергейма.

— Когда-то я танцевала с ним на придворных балах. Один

ответ: «Невозможно».

Потом началось наступление Юденича, и старый друг, граф

Игнатьев, подвёз её от Ревеля до Гатчины на грузовике «Крас-

ного креста». Ждали: вот вот наши войдут в Петроград! Но

пришли красные. И она решилась не отступать. Прошла пеш-

ком сорок вёрст, одна, без документов. Боялась страшно. Любой

патруль, и всё, пропала. Господь защитил.

— Свекровь побоялась приютить меня в нашем доме. Я на

неё нисколько не обиделась. Здесь так страшно жить. Господь,

должно быть, хранил меня. На Невском встретила Марианну

Зарнекау. Мы с ней раньше, в сущности, были только знако-