Семья Рутенберг. Семейная хроника

мы. Марианна не раздумывая привела к себе и помогла всем,

чем могла. У меня ведь в Гатчине ещё и оба чемодана украли.

104

1917 – 1925 годы

В тот же день Марианна свела меня к Горькому. Мне оформи-

ли все советские документы и даже командировку в Москву.

Я теперь «инструктор по музыкальной части!» — Софья Алек-

сеевна засмеялась. — А я ведь и «Чижик-пыжик» сыграть не

смогу. Горький написал ходатайство, но этого мало. С ним

почти не считаются. В Москве с огромным трудом добралась

до Красина. Леонид Борисович не слишком охотно, но всё же

ходатайство подписал. Нашли подход к Наркому Юстиции,

Красикову. Его я уговорила. И наконец получила постанов-

ление ВЦИКа: «Освободить». Но для ЧК решение ВЦИКа —

пустой звук. Без приказа Дзержинского Петю не отпустят.

Теперь ищу пути к этому страшному человеку. Только он

может решить дело.

— Может быть я смогу вам помочь, — сказал доктор Соко-

лов. — Среди моих пациентов есть некто Богуславский. Он

дружен с Дзержинским. Можно попробовать.

— Ох, Володя, сведите меня с ним! Я его уговорю. Ведь мой

бедный Петух уже полгода в тюрьме! А о Богуславском я уже

слышала.

Роза очень переживала за Софью Алексеевну. Эта фантасти-

ческая, невероятная история очень её тронула. Писала Соко-

лову из Омска, спрашивала о княгине. К Пасхе пришёл ответ.

Волконская всё-таки вытащила мужа из тюрьмы. Ссылка на

поэму Некрасова оказалась главным аргументом и убедила

«Железного Феликса». А после мира с Эстонией они смогли

уехать за рубеж. К счастью, у Волконских в Эстонии было име-

ние.

* * *

Красин жил в том же «Метрополе». И время от времени они

справлялись у Леонида Борисовича. Наконец он сказал, что

послезавтра в Омск отправится спецпоезд Реввоенсовета, и для

них оставлено одно купе.

К этому времени они многое раздобыли: больше двух сотен

простыней и наволочек, сотню шерстяных одеял, три больших

Семья

105

чемодана с лекарствами. По совету Соколова взяли два ящика

махорки:

— Это нынче как валюта, — сказал Соколов. — За махорку

вам всё дадут.

И, наконец, поезд стоит у перрона Ярославского вокзала,

вещи погружены, в купе не повернуться, Владимир Алексан-

дрович машет рукой. Поехали.

Высокое начальство в салон-вагоне. А они вместе с охраной

и обслугой — во втором классе.

— Так спокойнее. От начальства подальше, — говорил

Густав Карлович.

Ехали долго. Густав Карлович учил Розу играть в шахматы.

К концу дороги ей иногда удавалось свести партию вничью.

Каждый день она часами сидела за учебниками. Сначала —

курс «Внутренние болезни», потом взялась за «Микробиоло-

гию». Егер проверял придирчиво, нередко прерывал ответ

рассказами о любопытных случаях, с которыми он встречался.

Рассказы доктора давали Розе больше, чем учебник.

На остановках она выбегала на привокзальный рынок

и выменивала пачку махорки на что-нибудь съедобное.

Доктор взял с собой хорошую спиртовку. Чай с сахарином

и хоть раз в день горячее.

Наконец, поезд въехал на засыпанный снегом вокзал Омска.

И Теодор встречал их. Какое это было счастье!

* * *

В Ельню пришло письмо от Розы. Арон Яковлевич одел

очки, все расселись вокруг стола:

Мои дорогие! Наконец появилась оказия, и я тороплюсь напи-

сать вам. В Москву едет курьер, и, надеюсь, вы получите весточку

недели через две, а не через полгода.

Как вы там живы? Знали бы вы, как я скучаю по всем вам, по

нашему домику в тихой Ельне. Здесь о тишине можно только

мечтать. Три дня мы с Тэдиком в Верхнеудинске (теперь он стал

называться Улан-Удэ). Маленький городок, меньше Ельни. Поло-

вина жителей — буряты. Белые оставили тут два госпиталя

106

1917 – 1925 годы

в жутком состоянии. Тэдик приводит их в божеский вид. А я раз-

ворачиваю третий, в здании женской гимназии. Сыпняк понемно-

гу отступает, но хлопот достаточно. Поесть не успеваю. Густав

Карлович пока остался в Иркутске.

Наши партизаны просто чудеса творят. Японцы в прошлом

году захватили Николаевск-на-Амуре. Заняли при этом и старую

крепость Чныррах. Правда, замки с пушек наши унесли в тайгу.

В феврале метели намели сугробы до верха крепостных стен.