Сентябрь

От падения Иван вскочил; в окно уже из последних сил светил месяц, но близилось утро, судя по светлеющему небу, около горизонта отдающему уже розоватым. «Да что же снится мне, какая-то нелепица. Почему все заканчивается тьмой?» – он сел на кровати и потер голову – она немного гудела, что-то внутри кололо. «Не даю я сам себе покоя, невольно отвергаю спокойствие», – но вот накатил зевок, глаза стали снова смыкаться, и, поддавшись тяге своего тела, он снова прилег и закрыл глаза. Но не мог уснуть; он упрямо и вопреки сну уставился в потолок. В окна нежно и неуверенно прокрадывались первые лучи восходящего солнца. Они медленно падали на стену, создавая иллюзию красноватого цвета и опуская очертания оконной рамы с каждым мгновением всё ниже.

Иван опять поднялся на кровати, свесил ноги, оперся руками в край постели и заглянул в окно. Потом медленно встал и подошёл: на улице не было ни души; стояла лёгкая прохлада в сравнении с дневным теплом; земля ещё не прогрелась. Было тихо и покойно, не пели даже птицы. Только в ушах мелодично пульсировала кровь, переливающаяся по всему ещё не окончательно пробудившемуся телу.

      «Интересно, каково это – гулять на рассвете? – подумал он. – Никогда же я не выходил навстречу солнцу». Он постоял с минуту и пошёл одеваться. Укутавшись в пальто и надев шляпу, он вышел.

      Тротуары были пусты, не сновали взад-вперёд фигуры, не раздавался людской гомон. Иван шёл мерно мимо домов, слегка вжавшись в воротник пальто, засунув руки в карманы и изредка поглядывая на большой желтый круг впереди. Мимо протекали претенциозные фасады и серые стены домов, кое-где изувеченные не самыми чистыми барельефами; окна, тёмные окна, в некоторых местах закрытые шторами, скрывали всё, что находилось за ними. Даже незакрытые, они мало что позволяли рассмотреть в комнатной тьме. Фонарь, дверь, фонарь, дверь, едва зеленый и полуголый кустик…

      Погруженные в свои мысли, переживания, мы не придаём значения тому, что мы делаем, мы забываем это. Иван шёл в своих мыслях, смотря на брусчатку тротуара прямо перед собой, на которой из-за осевшей и ещё не высохшей росы слабо отражалось солнце, словно свет в темноте.

Он остановился, замер на мгновение и поднял голову. Дуновение свежести заставило его вдохнуть полной грудью этот холодок, освежить голову и мысли. Он закрыл глаза: лучи небесного светила пробежали по его лицу, подогревая щеки, нос, лоб…

      Но внезапно налетевшая слабость подкосила ноги, что-то кольнуло в грудь: Иван присел на ступеньку крыльца, облокотившись на чугунные перила, и снова закрыл глаза, но уже не от неги, а от боли. Он закашлял сильнее, чем раньше, и долго не мог остановиться; горло сушило, словно острые иглы выходили из него вместе с кашлем, глаза в мгновение увлажнились, лицо покраснело от непривычного перенапряжения, лёгкие уже не могли более терпеть. Почувствовался, очень отчётливо, привкус железа сначала где-то глубоко, а потом уже здесь, близко, во рту. Иван на ощупь достал из кармана платок и закончил кашлять уже в него: остались мелкие пятна крови. Он недолго, в небольшой растерянности, глядел на него, потом скомкал и убрал в карман. Однако взгляд не перевел, а все так же смотрел снова на брусчатку, как на неразгаданный пазл, словно бы там роились тысячи загадок и тайн. Затем бессознательно поднял взор и застал вдалеке плотно накрытые и обвязанные коробки, где днём продавались сладости и леденцы. «О, этот вечный чтец газет и журналов, всезнающий ум, смирный политик и социолог, маскирующиеся под простого продавца леденцов. Все ли газеты ты прочёл в мире? Что из них ты вынес, кроме алчности и зла, царящего в мире? Добра там нет, любви там нет. Статейки пишут о том, что более всего привлекает, что бросается в глаза. Разве добро и любовь так же приятны и – более того – любопытны, как кража у какого-то булочника, найденное бездыханное тело пьяницы или сутяжничество двух бывших лучших друзей? Нет, они сложны, поэтому остаются в стороне. Поэтому такие чтецы тоже всегда в стороне, по ту сторону, через Ахерон», – сказал он вслух, вспоминая продавца совсем не зло, а даже с небольшой улыбкой.