Сентябрьский декабрист

Новосельцев же, как уже заметил Каховский, действительно пребывал прекрасном расположение духа. Давно он не чувствовал себя так легко и непринужденно. Правда, как-то ему на глаза попался Константин, стоявший в кружке других офицеров, это на мгновение лишило его присутствие духа, однако, уже спустя несколько минут позабыл об этом неприятном инциденте.

Во время мазурки с фигурами, к Владимиру подошел статский с двумя дамами, и с игривой улыбкой спросил: – Забвение или раскаянье?

Буквально за секунду у Владимира вспотели ладони. Одной из дам оказалась Катенька. Он сразу отметил, как она похудела, однако, это ей очень шло. Чернова показалась ему более обаятельной, чем была. Он стоял как вкопанный пока сквозь шум собственного сердцебиения в ушах, не услышал снова: Так все-таки забвение или раскаянье, сударь?

– Раскаянье… – едва шевеля губами, произнес он.

Чернова при этом слегка встрепенулась и, не поднимая глаз, протянула ему руку. Он угадал.

Слегка облокотившись на колонну, Бестужев не сводил глаз со сцены, разворачивающийся перед ним. Ему было невероятно забавно наблюдать за замешательством этого маменькиного сыночка.

–Твой черед, – обратился он к Каховскому.

Петр лишь легко кивнул, опрокинул бокал и, медленно отделившись от колонны, скрылся в глубине залы. А Бестужев рукой сделал условный знак тому самому статскому.

Новосельцев повел Катю в танце, и только тогда она решилась посмотреть на него. На его лице еще не пропала бледность после испуга, но он, не удержавшись, открыто улыбнулся ей, обнажив жемчужные зубы. Она слегка смутилась, однако, так же улыбнулась в ответ. Они танцевали, как будто встретились только сегодня. Словно лишь каких-то полчаса назад она распутывала свой шарф. Пока они танцевали, будто и не было никогда между ними никогда ничего дурного: ни старой Новосельцевой, Константина, не желавшего даже слышать имя неудавшегося жениха, ни подлых слухов, ни сплетен, ни трусости. Счастье вдруг стало так близко, что было почти осязаемо, и они смеялись и веселились как дети. Молодые люди даже не сразу заметили, как мазурка кончилась, и Новосельцев лишь тихо сказав, «пора» отвел ее к тому самому статскому, что сидел теперь со второй дамой и о чем-то оживленно беседовали.

– О, Катишь, – протянула она руку подруге, – Садись скорее у меня для тебя такие новости.

Владимир откланялся и пошел освежиться. Выйдя на террасу и обнаружив, что он здесь один, он ослабил воротник мешавший дышать и снял перчатки. На минуту он погрузился в размышления, как чья-то рука опустилась ему на плечо, и ход быстрый ход мыслей был прерван. Владимир резко повернулся и увидел перед собой молодого Чернова. Рядом с ним стоял Каховский, старательно приглаживающий свои пышные усы.

–Чем обязан? – Владимир непонимающе посмотрел на обоих.

– Вы помните условия, на которых я простил вам ваш отказ от руки моей сестры? – Константин уверенно скрестил руки на груди.

– Бал имеет свои условия, основанные на законах приличия, – пытался оправдаться Владимир и собирался уйти, как путь ему преградил Каховский.

– И я их соблюдаю, и не говорю вам подлеца – вслух!.. – раздраженно произнес Чернов, – Завтра у вас будет мой родственник Кондратий Федорович Рылеев – благоволите передать ему: где, когда и на чем?

– К вашим услугам!

Глава 8

Мы, секунданты нижеподписавшиеся, условились:

1) Стреляться на барьер, дистанция восемь шагов, с расходом по пяти.

2) Дуэль кончается первою раною при четном выстреле; в противном случае, если раненый сохранил заряд, то имеет право стрелять, хотя лежащий, если же того сделать будет не в силах, то поединок полагается вовсе и навсегда прекращенным.

3) Вспышка не в счет, равно осечка. Секунданты обязаны в таком случае оправить кремень и подсыпать пороху.

4) Тот, кто сохранил последний выстрел, имеет право подойти сам и подозвать своего противника к назначенному барьеру.

Полковник Герман.

Подпоручик Рылеев.

Ротмистр Реад.

Подпоручик Шипов

– Условия дуэли флигель-адъютанта Новосильцева с поручиком Черновым

Стреляться было условлено в Лесном парке. Рылеев проснулся еще затемно, быстро собрался и уже на лестнице его окликнул тоненький голосок:

–А ты скоро? – дочка терла глаза спросонья.

–Настя, рано еще, марш в постель, – скомандовал Кондратий и скоро вышел на улицу.

Он довольно быстро добрался до Константина и застал его уже полностью одетым.

– Пора? – спросил он тихо.

Увидев его растерянный взгляд, Рылееву захотелось сказать что-то ободрительное, но, он удержался от этого, не желая смолоть какую-нибудь пошлость.

–Пора, – как можно увереннее лишь повторил он.

Они, сели в ожидавшую коляску и отправились к месту. На улице уже светало, день обещал быть погожим, по дороге они забрали второго секунданта – ротмистра Раеда17, которого нашел Кондратий. Ехали молча, Рылеев непрестанно кутался в плащ, ерзал и поправлял перчатки. Раед же держал на коленях дуэльную пару и выглядел абсолютно спокойным, словно его везли на пикник. Константин же всю дорогу молчал и, только уже подъезжая, при виде оппонентов, под нос лишь пробурчал: «Какая глупость».