Сентиментальный душегуб

Тут до него дошло. Аделаида? Значит, он и ее тоже… Разумеется, ведь ее тоже зарезали. И самое ужасное – все знают, что ограбление было только имитировано! Этот страшный человек с ножом – не грабитель! Он маньяк-убийца! Что делать? Что делать? От такого не откупишься… Глеб снова начал говорить, теряя силы от страха, как бы пытаясь заговорить свой ужас.

– Пожалуйста, только не убивайте меня… Зачем вам это? Я совершенно безобидный человек. Я дам вам денег, много денег…

– Вы же только что сказали, что вы нищий…

– Я сам не знаю, что говорю. У меня есть деньги, только они не здесь. Выпустите меня, и я отдам вам все!

Гость усмехнулся и поднял руку с ножом. Глеб шарахнулся от него и неуклюже вспрыгнул в розовую испанскую ванну. Но тут он вспомнил, что Аделаиду тоже нашли в ванне… С ней все было точно так же… Глеб тонко завизжал слабым от страха голосом. Это все страшный сон, это не может быть правдой. Сейчас он проснется у себя в постели и забудет весь этот кошмар…

Но он не проснулся. Голубоватая сталь вонзилась ему в горло. Страшная боль заполнила все его существо. Больше в мире ничего не было – ни зависти, ни жадности, ни жажды денег. Даже страха больше не было, осталась только невыносимая боль. Но и она тоже закончилась. Клокочущая кровь залила его белую рубашку. Ноги Глеба Васильевича подогнулись, и он тяжело рухнул на дно ванны.

На этот раз убийца не отворачивался, он смотрел как зачарованный на свою жертву и не сразу вспомнил, что нужно вымыть руки, вымыть нож, привести себя в порядок.

Он справился с охватившим его волнением. Еще не хватало наделать ошибок. Он тщательно протер кран, к которому прикасался, дверную ручку в ванной. Прошел в гостиную, вытер и там все, к чему прикасался. Захлопнул за собой дверь, придерживая ручку носовым платком.

И так и не вспомнил еще об одной вещи, которая могла выдать его пребывание в квартире Глеба. Как он и опасался, нервное возбуждение притупило его внимание, и он допустил одну роковую ошибку.

На этот раз Анна Николаевна Громова не делала вид, что она страшно занята, не отрывая глаза от бумаг при появлении Пятакова. Она ждала его и с порога кабинета окинула жестким недоверчивым взглядом, показывая тем самым, что двойное убийство – это не шутки. Она, Громова, – человек серьезный, и никаких душеспасительных бесед сегодня в кабинете не будет.

– Садитесь, Владимир Иванович. Частенько мы с вами встречаемся.

– Да уж не по моей вине, Анна Николаевна. Моя бы воля – век бы вас не видал, – угрюмо ответил Пятаков.

Он был зол, растерян и угнетен. Убийство Глеба надолго выбило его из колеи. Он не сомневался, что Громова вызвала его на допрос самого первого из всех знакомых Глеба, ее подозрения усиливаются и скоро перейдут в уверенность, а потом надо только найти доказательства, и вот он, подозреваемый – далеко ходить не надо!

– Спасибо на добром слове, но ваша манера вести разговор со следователем, тем более с женщиной, кажется мне недопустимой.

– Извините, – неохотно буркнул Пятаков, – нельзя ли ближе к делу?

Он и сам не знал, зачем грубит Громовой, просто ему все надоело.

– Пожалуйста, – Громова открыла папку и надела очки, – перехожу прямо к делу. Где вы находились в понедельник, двадцать второго февраля, с восьми до двенадцати часов вечера?

– Дома, то есть в мастерской. И не только с восьми до двенадцати, а и весь вечер и всю ночь. Сначала работал, а потом спал.

– Разумеется, нет никого, кто смог бы подтвердить этот факт?

– Я, Анна Николаевна, понимаете ли, художник, – против воли Пятаков опять впал в язвительный тон.

– Я помню, – вставила Громова.

– И мне, для того чтобы работать, не нужно большого кабинета, секретарши в приемной и постоянно действующего производственного совещания. Мне нужны кисти, краски и холст, а еще – полный покой! Чтобы не дергали, разговорами не отвлекали, по пустякам не теребили – сходи туда, принеси то, а у нас опять кран в ванне течет и полочка отвалилась!

«Понимаю, почему жена его бросила», – подумала Громова.

– Нам мастерскую дают не для того, чтобы мы там гостей принимали, а для работы. И вот я, когда работаю, закрываюсь на все замки и телефон отключаю.

– Значит, алиби на вечер понедельника у вас нет? – деловито уточнила Громова.

– Знал бы – кучу народу в гости позвал, – вздохнул Владимир Иванович, – а только когда же работать?

– Хорошо, оставим пока это. Давно вы были знакомы с покойным Глебом Васильевичем Миногиным?

– Давно ли? – Пятаков задумался. – Года два, два с половиной. С тех пор как Аделаида обзавелась салоном, у нее сменились три администратора, но только Глеб смог удержаться надолго.

– Каковы были его функции?

– Я в этом не очень хорошо разбираюсь, по-моему, он занимался всей организационной, финансовой и хозяйственной деятельностью. На нем была отчетность, бухгалтерия, разные вопросы, связанные с налогами, с таможней…

– А какое отношение имеет таможня к художественному салону?