Сердце Эрии

Йору вылетел на широкую дорогу, и в этот момент что-то тяжелое с размаху опустилось ему на спину: его поджидали. Раздался хруст, волчонок взвыл. Лапы подкосились и уронили Йору на брусчатку. Он стукнулся носом о холодный камень, но тут же вскочил, превозмогая боль. Новый сокрушительный удар пришелся по голове. Волчонок вновь распластался по земле – кровь из прокушенного языка наполнила пасть.

Удары без остановки сыпались на его маленькое тело, кости трещали. Маленький зверь выл, моля о пощаде, но это лишь злило людей – тяжелая палка опустилась на пасть, обрывая скулеж до влажного хрипа.

Кровь из рассеченной головы заливала морду. Мостовая медленно плыла перед стремительно слепнущими глазами.

Но внезапно все прекратилось.

Сквозь застлавшую разум темноту Йору услышал стук тонких каблуков и грохот тяжелых сапог, когда нападавшие резко отпрянули, – кажется, кто-то даже уронил или же испуганно отбросил свое оружие.

Что-то мягкое накрыло волчонка с головой, запах чужой крови защекотал нос. А после кто-то поднял его на руки – заботливо, бережно, будто самую ценную и хрупкую вещь на свете.

Йору не видел своего спасителя. Он раз за разом проваливался во тьму, а когда выныривал к свету, прижатым к чужой груди ухом, слышал мерный успокаивающий стук сердца – оно билось без злости и ненависти.

Позже Йору понял: женщина, что спасла его, не была богиней смерти. Она была обычным человеком, не побоявшимся однажды прикоснуться к запретной Силе, – с ее помощью она сумела удержать волчью душу в разбитом умирающем теле.

Маретта вернула Йору к жизни и стала ее новым смыслом.

Она подарила ему новый безопасный дом, где было полно сытной пищи и теплых комнат, одна из которых отныне принадлежала волчонку. Высокий камин в ней никогда не гас: слуги неустанно подкармливали огонь в его зеве, чтобы тот разгонял в спальне тьму, – маленький зверь сталкивался с ней так часто, что теперь она страшила его до дрожи в лапах. Пляшущие по комнате отблески пламени успокаивали его: они мерцали на серебряных подсвечниках и весело играли на бархатном балдахине над широкой кроватью – она теперь тоже принадлежала Йору, и, забравшись под мягкое одеяло, он спал на ней как самый настоящий человек.

Маретта никогда не относилась к нему как к зверю. Каждый раз, когда их взгляды встречались, сердце Йору замирало: женщина смотрела на него как на равного, без присущих людям злости и презрения.

– Почему ты всегда молчишь? – однажды спросила она. – Ты ведь умеешь разговаривать, верно?

– Умею, – сдавленно ответил волчонок. Он молчал с того самого дня, как очнулся на дне оврага, и теперь слова давались ему тяжело.

Маретта мягко улыбнулась, провела рукой по его макушке, приглаживая взъерошенную шерсть, и задумчиво посмотрела на пляшущий в камине огонь.

– Ты, наверное, не чувствуешь, но пару лет назад проклятие твоего народа пало. Что-то случилось в сердце Болот, и этот мир пошел трещинами. – Она вновь взглянула на волчонка. Тот удивленно навострил уши. – Ты свободен и можешь стать человеком. Ведьмы украли эту жизнь у твоих предков, но теперь она снова принадлежит тебе. И я вижу, как ты ее жаждешь. Я могу дать тебе кровь.

Ее слова были соблазнительны и сладки, как воздушный крем на шоколадных кексах, которые Маретта так любила.

Йору действительно жаждал человеческой жизни. С того далекого дня, когда он познал дружбу веселой и улыбчивой девочки из Эйнора, он мечтал стоять на двух ногах, не скрываясь от людской ненависти, ходить по городским улицам и изучать мир – когда-то они с Мирэйей мечтали об этом вместе.

Но цена мечты была высокой. Даже теперь.

Эта мысль страшила Йору: за человеческое тело придется платить нерушимой Связью с чужой душой.

С душой Маретты.

Эта женщина хранила слишком много секретов, слишком много необъяснимых вещей случалось в подвалах ее особняка, слишком тяжел был окутывающий ее запах чужой крови, который менялся день ото дня. Волчонок боялся погружаться в эти тайны.

Получив смущенный отказ, Маретта понимающе кивнула и не стала настаивать. После она лишь изредка невзначай напоминала о том, что маленький зверь может стать человеком, если пожелает, но его выбор и страх оставались неизменны.

К концу восьмого звена холодный промозглый ветер взобрался на Пик и, будто бродячий, изнывающий без ласки пес, поселился под стенами особняка. Он остервенело трепал кроны старых дубов – они жалостливо стонали под его натиском – и скорбно завывал под окнами. Этот вой лишил Йору сна и спокойствия – он походил на его собственный, который так часто разлетался по Чаще. Когда следом за стенаниями ветра грянул гром, волчонок скатился с кровати и опрометью вылетел из спальни. Промчался по пустому коридору – холодная, залитая лунным светом плитка обжигала лапы, – протиснулся в приоткрытую дверь комнаты Маретты и, дрожа от страха, забился под тяжелое одеяло.

Самой Маретты там не оказалось – она ложилась спать незадолго до рассвета, – но впитавшийся в шелковую простыню запах ее тела успокаивал, унимая стремительный бег волчьего сердца.