Сердце Эрии

Желваки заиграли на скулах Ария. Я ощутила, как напряглись его мышцы под моими пальцами и сжался кулак. Дыхание сперло, я потупила взгляд – он не был готов к новой встрече с кровавой магией, и я не имела права его об этом просить. Мои руки опустились, но Арий вдруг мягко сжал мою ладонь.

– Хорошо, – сдался он, и мое сердце радостно подпрыгнуло. – Но только один раз, а после мы обработаем раны.

Он усадил меня на край кровати и сел рядом. Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Эспер подобрался ближе, и его разум рванул в омут моих вихрящихся воспоминаний.

– Эспер помогает тебе? – сдвинув брови, спросил Арий. Я кивнула. – А разве в этих бумагах говорилось что-то о помощи тамиру?

Мы с Эспером переглянулись.

– Некоторые дороги нужно пройти в одиночку, пташка. – Арий погладил меня по руке и отпустил. – Этот ритуал взывает к родной крови, но звать ты должна одна: они только твоя семья, а для Эспера лишь чужое воспоминание. Они не откликнутся, если услышат чужой голос или ваш хор.

– В этом есть смысл, – кивнул рыжий кот.

– Конечно, есть! – прыснул Арий. – И твое присутствие здесь этому доказательство.

Эспер возвел между нами стену: глухую, не пропускающую голос звериных мыслей, но в то же время хрупкую, как рыбья кость, которую я сумею без труда переломить, если буду нуждаться в помощи. Я зажмурилась и медленно погрузилась в воспоминания. Тягучие и вязкие, будто болотная тина, они затягивали на глубину, и перед сомкнутыми глазами оживало прошлое: как мама готовила оладьи по утрам – они часто подгорали, но я никогда не жаловалась, ведь это был хороший повод налить в тарелку побольше кленового сиропа; как папа встречал меня после школы и мы тайком уплетали мороженое за углом дома – я никогда не успевала расправиться со своим рожком по пути; или как мы все вместе посещали зоопарк и подолгу наблюдали за крошечными, размером с ладонь, обезьянками.

Без Эспера мои воспоминания путались, мелькали перед глазами и сталкивались в полете, будто суетливые бабочки. Я ловила их, стискивала в пальцах, ломая крылья, но они все равно выскальзывали из рук и исчезали во мгле. И все чаще и чаще в мою ладонь ныряли черно-желтые Мертвые головы, напоминая о дне, когда я в последний раз слышала родительский смех.

Я чувствовала, как кровь медленно ползла вверх по ладони. Она казалась необычайно горячей. Густая капля докатилась до указательного пальца, зависла на его кончике и неожиданно сорвалась вниз, разбившись о колено и укусив, подобно расплавленному воску.

Изумленно распахнув глаза, я уставилась на тонкую золотую струну в своей руке: один ее конец тянулся из той самой ранки, будто вырастая из моей ладони, а второй врезался в дальнюю стену и тянулся за пределы Пика – я не видела конца этой нити, но ощущала каждый ее дюйм.

Судя по изумленному взгляду Эспера, я поняла, что он тоже это видит.

– Почему одна? – Мой голос дрогнул.

– Сейчас это не важно, – прошептал Арий. – Осторожно сожми ее и потяни.

Я послушно один за другим сжала пальцы. Струна слабо задрожала и вдруг лопнула, разлетевшись яркими искрами, похожими на золотые хлопья снега, – они медленно осели на пол и угасли среди длинного ворса ковра.

– Что произошло? – Мой голос прозвучал сдавленно, слова давались с трудом.

– Ты молодец, пташка. – Арий ободряюще прижал руку к моей спине.

– Почему она лопнула? – не унималась я, и мой голос сорвался до отчаянного крика: – Почему она такая хрупкая? И почему она одна?

Горло сдавило, и горячие слезы покатились по щекам.

Почему?

Чей смех мне больше не суждено услышать, в чьи глаза я больше никогда не посмотрю?

Счастливые воспоминания, что минутой ранее еще согревали мое сердце, теперь окрасились в серые тона. Я жадно цеплялась за них, отказываясь поддаваться необоснованным страхам, но лица родителей и их улыбки теперь отзывались режущей болью.

С губ сорвался сдавленный стон. Арий порывисто притянул меня к себе и крепко обнял. Я уткнулась лицом в его плечо и дала волю своей боли, отпуская ее вместе со слезами.

Я поступила опрометчиво, подарив себе надежду и позволив поверить в то, что спустя столько лет я все еще могу найти своих родителей живыми. Я поддалась умиротворяющему обаянию и спокойствию Пика, позабыв о мире за его пределами и его главном уроке: Гехейн не жалеет никого.

Волк, который попал в силки

213 год со дня Разлома

18-й день второго звена

Дарион был городом смрада и грязи. Грязь бурлила в реках, пронизывающих поселение как кровеносные сосуды, обрушивалась на дороги с дождем, наполняла питьевые колодцы и затапливала подвалы. Но когда в город пришли Призраки, по его зловонным улицам потекла кровь…