Сердце Эрии

Молодой Эрвор с отвращением вглядывался в мутные окна, сквозь которые едва пробивались желтые дрожащие лучи. Старые газовые фонари вдоль разбитой дороги не горели уже многие годы: они потухли, когда Хранители Дверей принесли в Гехейн эфир, однако даруемый им свет так и не достиг этого забытого императором места, и город утонул в темноте. На протяжении всей дороги, пока колеса экипажа не увязли в непроходимой грязи, Эрвор радовался выпавшему ему шансу доказать, что он тоже играет значимую роль в делах семьи. Майрон впервые доверил ему столь важное поручение – выяснить, почему упали объемы добычи в принадлежащих семье шахтах. Но, взглянув на захудалый городок поближе, юноша наконец признал, что Маретта была права: названый отец теперь отдавал распоряжения устами молодой супруги, что отчаянно мечтала избавиться от бастарда.

Что ж, она выбрала идеальное место: когда дождь обрушится на покатые крыши Дариона, городок утонет в грязи, что поднимется из луж до скрипучих флюгеров, и на ее вязком дне никто и никогда не найдет молодого Эрвора. Но серое небо не предвещало скорой грозы, так что уныние, которое город навевал своей мрачностью и молчаливостью, грозило утопить его раньше.

Отчего-то местные невзлюбили его: смотрели с затаенным страхом, напряженно следили за каждым движением, и даже самый заядлый пьяница не желал шевелить языком в его присутствии. Это злило. Лишь местный староста пытался быть радушным. Он развлекал своего гостя долгими беседами в мягком свете камина и потчевал сытной пищей.

Постепенно Эрвор привык к этому месту и его зловонным ветрам, за резкими порывами которого волчий нюх вскоре различил людской страх. А еще позже он почувствовал и кровь…

Много крови.

Ее запах осел на бархатном халате старосты и вплелся в белоснежную косу его пятилетнего сына. Ее пары пронизывали туман, который целыми днями висел над дорогой, и становились тошнотворнее, когда на рассвете Дарион просыпался в крике: ночью волки снова похитили чью-то дочь. Люди были уверены в этом, и они трепетали от ужаса при мысли о тамиру. Вот только Эрвор знал: волков здесь нет.

Но были Призраки…

Он осознал это в тот вечер, когда в глубине сада застал сынишку старосты за охотой. Тот поймал в силки белку: она испуганно пищала, впивалась в руки коготками, но мальчонка лишь улыбался, наблюдая за ее тщетной борьбой. А потом неожиданно вгрызся в ее шею тупыми человеческими зубами и разорвал кожу. Он пил кровь зверька до тех пор, пока не стих его жалобный вой. Пил, пока в маленьком теле ее не осталось ни капли. Но это не принесло ребенку удовлетворения, и его серые глаза всё так же горели безжалостным голодом.

После увиденного Эрвор уже не мог игнорировать страх, что поселился во взгляде молодой супруги старосты, витал над дорогами Дариона, мягко скользил по разбитой брусчатке и хищной кошкой сворачивался у запертых наглухо дверей. И запах крови, окутавший город будто липкая паучья сеть, привел юношу под старую обветшалую часовню – в этот город запаздывал не только свет, но и вести о том, что боги давно покинули этот мир. И там, в сырости и тягучей темноте, он нашел пропавших селянок, точнее, опустошенных, изломанных кукол, в которых их превратили изголодавшиеся Призраки.

Эрвор никогда не слыл храбрецом, готовым опрометчиво встать на защиту слабых и вступить в схватку с неизученным врагом. И вид изуродованных, но еще стонущих и молящих о помощи женщин не изменил его. Юноша испугался. Он хотел сбежать из этого места, сообщить о своей находке Ищейкам и переложить это бремя на их плечи, но он не успел.

Ему пришлось сражаться, чтобы самому не стать добычей.

Спасаясь, он пролил много крови: тайну Призраков пытался защитить не только староста, чьи серебряные волосы скрывал парик, но и некоторые горожане – они так боялись за свою жизнь, что помогали отнимать чужую.

Дарион погряз во тьме. Вместе с дымом из печных труб ветер закручивал страх и горькую, как прокисшая похлебка, ложь. И молодой Эрвор, одурманенный гостеприимством старосты, заметил это слишком поздно.

Но он все еще мог спастись.

Кровь лилась рекой, смешиваясь с грязью на пороге часовни. Эрвор видел растекающееся в тумане бледное золото рассвета, он уже предвкушал свободу, когда могущественная смертоносная Сила стала сплетаться в руках пятилетнего мальчонки.

Его кровь пролилась последней. Супруга старосты безжалостно провела кинжалом по горлу собственного чада, погасив жизнь в его глазах и Силу в сердце. Она слишком долго жила в страхе перед Призраками: тем, что занял место ее настоящего супруга, и тем, что вышел из ее утробы. Но в последний момент она нашла в себе храбрость, чтобы защитить юношу, освободившего Дарион от мрака.

Вот только горожане никогда этого не узнают: они увидят кровь, залившую часовню, и всепоглощающий страх нарисует в их воображении ужасное чудовище.

И Эрвору пришлось бежать прежде, чем чудовище в глазах людей не обрело его лицо.