Сердце Малого Льва (СИ)

Она сдвинула поднос и наклонилась над ним.

— Напиши, как есть. Что все отвернулись от меня, но у меня есть ты, и больше мне никто не нужен. Что я бросила театр и поселилась в твоей каморке, где почти нет мебели, где живет гений, где рождаются стихи и музыка.

— Это будет слишком скучно, — проговорил он.

Зела осторожно коснулась губами его губ.

— Разве?

Зрачки его сразу расширились как от ужаса.

— Ла, не делай этого.

— Почему? — в который раз спросила она.

— Ты меня используешь не по назначению! Я твой автор!

— Я вообще тебя не использую. Я тебя люблю.

Кси вскочил с дивана и остановился только возле мойки. Он был в черных джинсах, из- под серого свитера трогательно выбивались белые уголки воротничка. Он был прекрасен. Ей хотелось обнять его, прижать к себе его худенькое тело, пригладить спутанные черные вихры, целовать его впалые щеки и нежно-розовые, почти детские губы.

— Чего ты боишься, Кси? Иди ко мне.

— Это не страх. Это другое.

— Что другое?

— Мы можем всё испортить, понимаешь? Поэт и муза должны держать дистанцию!

— Мне надоела эта дистанция, Кси. И я отсюда все равно не уйду.

— Не уйдешь? Ты что, собираешься здесь ночевать?

— Конечно. Это же не больница.

— А что скажет твой муж?

— Ничего не скажет. Он сам уже три дня дома не ночует.

— И ты решила ему отомстить таким образом?

— Ну о чем ты говоришь!

— О том, что ты сама себя не понимаешь!

— Я понимаю одно: мне хорошо только с тобой, и я никуда не хочу отсюда уходить.

У Кси нервно дергалось лицо и возбужденно горели глаза. Он был зол, или испуган. Или просто устал держать эту проклятую дистанцию.

— У меня только один потрепанный диван, — сказал он.

— Меня вполне устроит твой потрепанный диван, — ответила она.

— И ничего нет на завтрак.

— Я могу голодать по два месяца.

— Перестань издеваться, Ла!

Кси перебежал к окну и там остановился, повернувшись к ней спиной. Он нервничал и злился, в нем явно шла борьба, и Зела решила ему помочь. Она знала, что женщины у него до нее были. Дело было именно в ней, его прекрасной музе, которую он никак не хотел опустить с небес на землю. Она тихо подошла сзади и ласково положила ему руки на плечи.

— Тебе не надоело быть только автором, Кси? Ты, конечно, гений, но ты же живой аппир.

Почему ты не даешь себе побыть просто самим собой? Ты не устал?

Он только тяжело вздохнул.

— Посмотри на меня, Кси. Я уже здесь, с тобой. Это уже случилось, понимаешь? Ничего уже не изменишь. Ты только обернись.

Он обернулся, лицо было бледное и обреченное, как будто ему предстояло шагнуть в пропасть.

— Да, ничего уже не изменишь.

Они погасили свет. Старый диван скрипел. Кси преданно и долго целовал всё ее тело, она ласкала его со всей своей нерастраченной нежностью, наслаждаясь каждым его стоном… но вдруг поняла, что любит его только сердцем. Только ее душа, ее руки и ее губы участвовали в этой игре, но настоящего желания не просыпалось. Это было не то!

Поэт боготворил свою музу, он просто не мог относиться к ней по-другому, он был осторожен, он был почтителен, он был как дуновение теплого ветра, нежный и неуверенный, он был всего лишь мальчик неполных восемнадцати лет, милый гениальный мальчик.

Она хотела обнимать его и целовать его лицо, она получила это сполна. Она гладила его нежную, юную кожу, с горечью осознавая, что это тоже не то, это какая-то ужасная ошибка, глупость, затмение… и из-за этого затмения она потеряла единственного мужчину в своей жизни.

Прозрение было похоже на болевой шок. Выходило, что Кси был прав, им надо было оставаться друзьями, поэтом и музой, автором и героиней его пьесы. Просто женщиной она с ним быть не могла. И уже не хотела. Это было тем ужаснее, что она сама затащила его на этот скрипучий диван!

— Прости, — сказала она с отчаянием, — кажется, ничего не получится.

— Что с тобой? — спросил он, послушно выпуская ее из объятий.

Им не хватало силы и настойчивости, этим объятьям, в них невозможно было утонуть и задохнуться. Но милый мальчик в этом был не виноват. Он не посмел бы любить ее по- другому.

— Я… я не думала, что изменять мужу так трудно, — призналась она, — тем более, когда прожили сорок лет. Вы… вы такие разные… я не могу!

Кси медленно сел и обнял колени.

— Вот всё и встало на места, — усмехнулся он, — иногда стоит заиметь любовника, чтобы понять цену собственному мужу!

Зела понимала, что ему должно быть очень больно. Наверно, этого он и боялся, когда шагал к ней, как будто в пропасть.

— Для кого-то ты будешь прекрасным любовником, — она коснулась его плеча, — просто я не такая… я ужасная женщина, Кси! Прости меня.

— За что? — вздохнул он, — за то, что я не Ричард Оорл? Смешно было даже сравнивать…

— Тебя я тоже люблю, Кси.

— Со мной ты спасаешься от одиночества, вот и всё.

— Нет! Просто дело в том, что я намного старше.

— Дело в том, что любишь ты его. И всегда любила. Я-то это знаю, я написал об этом целую пьесу… правда, не думал, что мне придется стать ее участником.

— Прости, — еще раз повторила она и прислонилась к его плечу, — я совсем запуталась…

* * *