Сердце Малого Льва (СИ)

Разлюбила. Он так привык к этой мысли, что уже не мог от нее отказаться. Даже в том, что случилось, он видел не любовь к себе, а просто ее ненависть к Грэфу, борьбу двух самолюбий, вселенское упрямство, которое с ней иногда случалось. А когда он позволял себе думать иначе, сердце начинало оживать и болеть в груди как оттаявший кусок льда. Он ничего не понимал!

Они расстались в больнице. Она смотрела своими запавшими зелеными глазами, очень бледная, очень нервная, очень серьезная.

— Ричард, нам надо поговорить.

А дома был бардак. Она вообще не ночевала дома, а потом пришла и перевернула всё вверх дном. И он испугался. Испугался, что и жизнь у них тоже вот так же перевернулась, как домашнее барахло, и он сейчас это услышит. У него тогда была лишь одна мысль:

«Только не сейчас!» И он сбежал, как последний трус. А потом, в прошлом, только одно его утешало: что он этого никогда от нее не услышит! Хоть тут обманул судьбу!

А теперь ему говорят, что она его любит. Говорят те, кто никогда не видел ее холодных, отчужденных глаз!

Их дом утопал во тьме, как и весь квартал. Вместо деревьев вдоль дороги стояли сплошные пеньки, тишина была просто мертвая. Ричард начал уже сомневаться, дома ли Зела, но потом заметил тусклый отсвет в окне гостиной. Сердце отозвалось на это как обычно — волнением и болью.

Он открыл калитку, подошел к дому, зашел в дверь, в полной темноте медленно поднялся по ступеням. Так уж вышло, что первый этаж они оставили для гостей, а сами жили на втором. Он шел, и как будто вся жизнь в этом доме пронеслась перед глазами: как пахло свежей краской, как заносили мебель, как устраивали все комнаты, как принимали гостей, как испытывали на прочность все кровати…

А потом он остановился у раскрытой двери гостиной, за которой дрожал тусклый свет живого пламени, и зажмурился. Это длилось всего секунду. Быть взволнованным мальчишкой он себе не позволил. Где это видано, чтобы хозяин не смел переступить порог собственной гостиной? Где это слыхано? Вошел он уверенно и огляделся уверенно.

Камин горел, прямо у огня на одеяле сидела Зела, обыкновенная маленькая Зела, закутанная в плед. Рядом на подносе стоял скромный ужин: бутылка, фужеры, кирпичик хлеба и знакомые консервные банки.

Его как будто током пробило. Она сидела одна в пустом, холодном доме, ждала его, она сделала невозможное, чтобы он вернулся, а он как последняя свинья напивался в «Корке апельсина»!

Медленно, как во сне, Ричард опустился рядом с ней на одеяло, заглянул ей в глаза, ужаснулся, как болезненно осунулось ее прекрасное личико, как впали ее щеки, как потускнела ее атласная кожа и поблекли золотые волосы.

— Зелочка, что с тобой?! — прошептал он, потеряв даже голос от такого потрясения.

— Постарела, да? — грустно улыбнулась она, — стала некрасивой? Я думала, в темноте будет не так заметно.

Ричард схватил ее и крепко-крепко прижал к себе, она барахталась в своем пледе, а он целовал торопливо и нежно ее губы, волосы, глаза, морщинки под ними, складочку меж бровей, прежде ее не было.

— Что с тобой, девочка моя, любимая моя? Что случилось? Неужели Грэф так замучил тебя?

— Я сама себя замучила. Я совершенно не могу жить без тебя, Ричард.

Он стиснул ее еще крепче.

— Думаешь, я могу?! Думаешь, я жил без тебя там? Но всё это кончилось, правда? Я здесь, ты со мной, всё будет хорошо, моя ласточка. Я больше ни на минуту тебя не оставлю. Уйду с работы и буду сидеть на всех твоих репетициях и спектаклях. Хочешь? Води меня по всем выставкам и магазинам на веревочке, хочешь, Зелочка? Хочешь такого мужа?

— Тебя хочу, — грустно улыбнулась она, — любого. И навсегда… Я люблю тебя, Ричард, и так рада, что успела тебе это сказать. Остальное уже не важно… Представляешь, ведь этого могло не случиться?

— Не могло, — покачал он головой, — я бы сам нашел к тебе дорогу.

— Сквозь время?

— Сквозь что угодно! Я бы прожил эти сорок тысяч лет, я бы их прополз и всё равно бы встретился с тобой.

— Так долго не живут, — вздохнула она и снова улыбнулась, — все когда-то умирают.

— Просто никто не пробовал, — усмехнулся он.

— Наверно…

Она откинула плед и протянула к нему руки.

Счастье было совершенно полным, как будто на свете не существует ничего другого, кроме любимой женщины. Еще вчера это казалось совершенно невозможным! Он вернулся домой, он снова молод и полон сил, и жена по-прежнему любит его.

— Я очень постарела? — спросила она смущенно.

В полумраке она выглядела прекрасно, так он ей и сказал.

— Это ты выглядишь прекрасно, — возразила она с оттенком сожаления, — как будто время текло для тебя вспять. Видишь, как всё переменилось? Ты помолодел, а я постарела.

Почему-то от этого он любил ее еще больше. Ей всегда не хватало обычности, земной реальности, и морщинки наконец сделали ее просто живой женщиной, подвластной времени. Почему-то он никогда не задумывался, что его жены это тоже коснется. Он старел, она оставалась прежней, и это казалось уже нормальным и неизменным.