Сердце Малого Льва (СИ)

— Это пятая планета Канопуса. Папа как-то взял меня, потому что там красота необыкновенная. Правда, тяжело рисовать в скафандре, но мне ужасно понравилось.

— Так рисуй еще. Что-то в этом есть.

— Я бы рада, но он не любит меня брать. И вообще редко прыгает.

— В чем же дело? Попроси меня. Я видел столько планет, что тебе и не снилось.

Анастелла восхищенно округлила глаза.

— А можно?!

— Меня можно, — усмехнулся он, — я добрый.

— Да, я знаю! Спасибо, дядя Руэрто!

Ее каблучки звонко застучали по лестнице. Он закурил и раскрыл окно, чтобы не дымить в мастерской. Всё вроде складывалось нормально, он и сам не собирался на ней жениться, и неприятный разговор был уже позади, но чего-то не хватало. Не хватало самой малости.

Чтоб эта глупая девчонка поняла, от чего отказалась.

* * *

Внизу было весело. Все уже напились и наелись, перебрались из-за стола на диван и собирались играть в фанты. Анастелла ходила со шляпой и складывала в нее трофеи. Льюис ей помогал. Герц тасовал карточки с заданиями. Нрис подумал, что за свое примерное поведение заслужил все-таки небольшой компенсации, положил в шляпу зажигалку и подошел к нему.

— Послушай, ты у нас известный шулер.

— Ну, да, разумеется, — кивнул наследник.

— Можешь мне вытащить девятый номер?

— Элементарно. А что там?

— Поцеловать соседку слева.

— Понял. Отличная идея. Только смотри, если ты сядешь рядом с Зелой, я тебе такое вытащу.

— Зелу можешь оставить себе, — усмехнулся Руэрто.

Сел он как надо. Анастелла оказалась слева, глаза ее блестели, щеки пылали, вся она была возбуждена и счастлива. Поцеловать ее хотелось страшно. Один раз, но так чтобы на всю жизнь хватило.

— Итак! Кто у нас изобразит восьмилапого тави-тави с планеты Сакун в брачный период? — хитро прищурился Аггерцед, — Лью, тяни!

Льюис уже вытянул из шляпы значок Ольгерда, и этот негодяй-ведущий всё прекрасно видел.

— Тебе, дядя Ол! — злорадно рассмеялся он, — выходи на арену!

Все его дружно поддержали.

— Там нет чего-нибудь более сексуального? — проворчал Ольгерд.

— Чем тави-тави? В брачный период? Да ты что? Куда уж сексуальнее?

— Я возражаю! У меня только четыре лапы.

— Возьми кого-нибудь еще. Будет восемь! Лью, тяни!

Льюис вытянул свой носовой платок и жутко смутился. И правильно сделал. Ольгерда ему следовало обходить за три версты. Бедняга стал оправдываться под общий хохот.

— Я никогда не видел этого тави-тави!

— Пойдем, — Оорл встал, к счастью он был пьян и вполне добродушен, — сообразим что- нибудь.

Герц схватил и шляпу с фантами, когда они вышли.

— Та-ак! Чья это прелестная цепочка? На чьей божественной шейке она висела? Твоя, Зелочка! Твоя, моя радость! И чем же ты нас будешь развлекать? Ага!

Руэрто давно понял, что Герц вытаскивает то, что хочет. Похоже, у него даже фанты были крапленые.

— Ты у нас подойдешь… ко мне, сядешь мне на колени и расскажешь, как ты меня любишь! Сейчас! Я только стул возьму!

— По-моему, нам надо сменить ведущего, — сказал Ричард, — он нас дурачит!

— Кто тебя дурачит?! — возмутился Аггерцед, — на почитай!

Он возмущенно сунул деду карточку.

Ричард медленно начал читать задание:

— «Подойти к самому красивому мужчине…» Ясно. Только при чем тут ты, не понимаю?

— Разве не я самый красивый?!

— Он, он! — громче всех расхохотался Азол Кера, — только это моя цепочка!

Руэрто сам давно так не смеялся, он даже забыл на минуту, как скверно на душе. И про Оливию забыл, и про Анастеллу.

— Садизм какой-то, — ворчал слегка раздавленный наследник, — в твоем возрасте, дядя Азол, такие побрякушки не носят! Ну и шуточки у тебя!

В дверях показался несчастный, озабоченный тави-тави. У него было четыре ботинка без носок, четыре носка без ботинок и попона из покрывала на спине. С душераздирающими воплями он бросался к каждой женщине и терся об ее колени. После такого сексуального танца все еще долго приходили в себя и смеялись.

— Ну а тебе, Руэрто, сущий пустяк! — небрежно объявил Аггерцед, — поцеловать соседку слева.

— Меня?! — вспыхнула Анастелла.

— Здесь трудно ошибиться, — засмеялся ведущий, — надеюсь, право и лево мы еще не разучились отличать?

— Я так нет, — заверил Нрис.

— Ну, ладно, — пожала она плечиком и повернулась к нему, в глазах была легкая паника, — раз уж я твоя соседка слева…

— Эй! Эй! — не унимался Герц, — вы что, развратить нас тут всех хотите? Это приличный дом! Ступайте за дверь!

Это он здорово придумал. За дверь! «Все-таки не зря Леций его породил», — подумал Нрис. Он решительно взял бывшую невесту за руку и вывел в коридор. Там было пустынно и тихо, по стеклам вкрадчиво барабанили капли дождя. Анастелла прижалась к стене, она старалась казаться уверенной, но смотрела на него с потаенным ужасом. Это было не отвращение, это был хорошо ему знакомый женский страх, который нравился ему гораздо больше, чем равнодушие.

— Ты, в самом деле, меня поцелуешь? — спросила она недовольно.

— Что ты волнуешься? — сказал он, — глядя в глубину ее глаз, — это же только понарошку.

За дверью стоял громкий хохот.

— Ну, конечно, — проговорила она, — давай быстрей.