Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

Есть, однако, сведения о том, что советские руководители обсуждали вопрос о том, как похоронить Ленина, еще за несколько месяцев до его кончины. Тогда Сталин сказал, что «некоторые товарищи из провинции» предлагают забальзамировать тело для сохранения его надолго. Какие это «товарищи», он не пояснил. Троцкий возмутился: «Прежде были мощи Сергея Радонежского и Серафима Саровского, теперь хотят их заменить мощами Владимира Ильича. Я очень хотел бы знать, кто эти товарищи в провинции, которые, по словам Сталина, предлагают с помощью современной науки бальзамировать останки Ленина, создать из них мощи. Я бы им сказал, что с наукой марксизма они не имеют ничего общего». Бухарин, как и Каменев, также был против, считая, что эта затея – не что иное, как настоящее «поповство», что мумификация останков оскорбит память о Ленине и что эта идея полностью расходится с его мировоззрением. Однако Сталин был дальновиднее сотоварищей по Политбюро – мощи Ленина оказались мощным пропагандистским оружием.

Создание своей религии со всеми ее атрибутами, со своими безгрешными богами, с культом поклонения, мощами, священными книгами… Вожди революции, претендовавшие на полное обновление мира, вернулись к практике мумифицирования, на 6 тысяч лет назад.

Близкий сотрудник Ленина В.Д. Бонч-Бруевич, «подумав, как бы сам Владимир Ильич отнесся к этому, высказался отрицательно, будучи совершенно убежден, что он был бы против такого обращения с собой и с кем бы то ни было: он всегда высказывался за обыкновенное захоронение или за сожжение, нередко говоря, что необходимо и у нас построить крематорий». К идее показа трупа прежде всего отрицательно отнеслись члены семьи Ленина. Бонч-Бруевич писал, что вдова Ленина была против мумификации, так же как брат и сестры Ленина. Б.И. Збарский, отвечавший за мумификацию, рассказывал, что когда он пришел к Крупской за бельем для одевания умершего Ленина, то «с первых же слов она мне сказала совершенно неожиданно, что она относится неодобрительно к нашей попытке… Она очень волновалась, говоря все это. Надежда Константиновна принесла рубашки, кальсоны, носки; руки у нее дрожали». В газетах тогда были опубликованы слова вдовы Ленина: «Большая у меня просьба к вам: не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств в его память и т. д.». В своей книге «Досье Ленина без ретуши» А.А. Арутюнов рассказывает со слов связной Ленина, видной участницы революционного движения М.В. Фофановой, у которой тот укрывался от ареста в 1917 г., о ее посещении Крупской в апреле 1924 г.: «У Надежды Константиновны был подавленный вид. За три месяца со дня кончины Владимира Ильича она очень изменилась, состарилась. Она долго молчала, затем тихим голосом заговорила: „Надругается Сталин над Владимиром Ильичем. 6 марта, когда у Володи случился рецидив и состояние его здоровья резко ухудшилось, он обратился ко мне с просьбой. „Надюша, – сказал он, – очень прошу, постарайтесь с Маняшей сделать все, чтобы меня похоронили рядом с мамой“. Когда Володю перевезли из Горок в Москву, я передала его просьбу Сталину. А он дернул несколько раз за правый ус и сказал: „Владимир Ильич больше принадлежал партии, ей и решать, как с ним поступить“. Я ничего не смогла ответить этому человеку“.

А вот отрывки из стенограммы заседания Политбюро 23 января 1924 г. На вопрос «Как желательно: чтобы гроб только видели или гроб будет открытый?» Дзержинский ответил: «Конечно, только гроб…», а Ворошилов произнес целую речь в ответ на предложение Н.И. Муралова (командующий Московским военным округом) не хоронить, а показывать Ленина: «Вся речь Н.И. Муралова – это чепуха, я бы сказал, позор. Он говорит, что выгодно, когда будут приезжать массы и поклоняться праху Ильича. Дело не в трупе. Мне думается, что нельзя нам прибегать к канонизированию… Если бы Владимир Ильич слышал речь Муралова, он не похвалил бы за это. Ведь культурные люди сжигают труп, и остается пепел в урне… Я был на могиле Маркса, чувствовал подъем… нужно устроить склеп, сделать хорошую могилу, но не открытую. Все будут знать, что здесь лежит то, что осталось от нашего великого учителя, а сам он будет жить в наших сердцах… Не нужно превращаться под влиянием величайшего горя, которое нас постигло, в ребят, которые теряют всякий политический разум. Этого делать нельзя. Нас начнут травить наши враги со всех сторон. Крестьяне это поймут по-своему – они, мол, наших богов разрушали, посылали работников ЦК, чтобы разбивать мощи, а свои мощи создали. Кроме политического вреда, от этого ничего не получится».

Тоже ведь были разумные слова… Но, однако, важнее пропагандистские выгоды.