Сердце некроманта

Да уж, даже если бы меня не предупредили, я бы не решилась есть в этом месте после всего, что увидела. На кухне обители все блестело, и еда была хоть и простой, но доброй. А это… демоны знают, что такое! Вода наверняка сырая, крупа не перебрана и не промыта — хорошо, если в нее мыши не нагадили! Не знаю, каким чудом я удержалась и не высказала хозяину все, что думаю о его еде, когда отдавала деньги.

Хозяин принял у меня плату, предложил: «если господин передумает и захочет есть, обращаться в любое время, котел всегда на огне», — и потерял ко мне всякий интерес. Но когда я возвращалась к Дитриху, мне почудился чей-то взгляд. Я подняла глаза и заметила, как светловолосый парень, толкнувший меня в дверях, поспешно отвернулся.

И снова не получилось вспомнить, где могла его видеть.

— Поворачивайся быстрей, — проворчал Дитрих, когда я вернулась. — Расстели одеяла и достань пожрать.

Я недоуменно моргнула — за все время нашего знакомства я не слышала от него ни одного грубого слова. Но здесь оно прозвучало на удивление уместно. Пришлось «поворачиваться». Дитрих плюхнулся на одеяло, взял у меня сухари и сушеное мясо. В последний миг вспомнив, как полагается вести себя слуге, я встала у него за спиной, дожидаясь, пока «господин» насытится и позволит мне сесть и утолить голод. Несколько минут назад я была уверена, что не захочу есть в этом месте. Но нос начал привыкать, и сейчас я почти не ощущала здешних запахов. Зато сушеное со специями мясо источало такие ароматы, что я поспешила отвести от него глаза, чтобы не раззадоривать и без того разгулявшийся после целого дня в пути аппетит. Переступила с ноги на ногу — они гудели, и спина давала о себе знать. Ничего, осталось потерпеть совсем немного. Хотя может, и зря я так старательно изображаю послушного слугу, здесь никому ни до кого дела нет.

Есть дело. Тот светловолосый парень, которого я никак не могла вспомнить, направился к нам.

Я не видела лица Дитриха, но заметила, как он подобрался. А молодой человек, не дожидаясь приглашения, уселся напротив него. Жестом велел мне сесть, и столько уверенности и привычки повелевать было в этом жесте, что я подчинилась прежде разума, не спросив разрешения у «господина».

И не села, а плюхнулась, потеряв равновесие, потому что узнала его.

— Слуга из тебя никудышный, Эви. — сказал Роналд. — Но я все равно рад тебя видеть. И тебя, Дит, как ни странно, тоже.

Дитрих потянулся к магии, но брат покачал головой.

— Не стоит. Те пятеро, что со мной, не просто так свой хлеб с маслом едят.

И правда «богатый сопляк» с охраной, нанятой на деньги родителя! Я едва удержала смешок. И хотя его телохранители беседовали между собой как ни в чем не бывало, я не сомневалась — на самом деле за нами внимательно наблюдают. Впрочем, и сам Роналд был сильным магом.

— Узнал значит, — процедил Дитрих.

Брат сотворил заклинание, не позволяющее чужим услышать разговор.

— После того, что вы устроили на площади Правосудия, трудно было не узнать. Мальчишка, кстати, из Эвелины тоже так себе — толстозадый и узкоплечий.

«Сам ты толстозадый!» — едва не вырвалось у меня, как в детстве. Дитрих взял меня за запястье, и я опомнилась. Конечно, мои бедра, нормальные для женщины, для мальчишки были слишком полными, поэтому и обижаться не на что.

Но вместо того, чтобы сказать нечто примирительное, некромант прошипел:

— Ты, значит, тоже там был. Вместе с его величеством рыдал над печальной участью дочери и сестры? Потом напился с горя и начудил, потому батюшка сюда и отослал?

Роналд не повел и бровью.

— Нет, пытался понять, почему повозку с приговоренной не отбили по дороге на площадь, как должны были. И кто выдал моих наемников инквизиторам.

— Думаешь, я поверю? — усмехнулся Дитрих. — Еще скажи, что король приказал.

Неужели правда? Неужели на самом деле семья не отреклась от меня?

— Не верь, мне-то что, — пожал плечами Роналд. — А королю больше делать нечего, только приказывать всякие беззакония. Он знать не знал.

Я сникла. А брат продолжал:

— Но Эви я у тебя заберу. Нечего ей якшаться со всякими…

— А меня кто спросил? — возмутилась я, и одновременно Дитрих прошипел:

— Попробуй.

— И пробовать не стану. — Меня Роналд словно и не заметил. Как и в детстве не замечал. «Малявка» — еще бы, он был на целых четыре года старше меня.

Только я выросла. И раз семья отказалась от меня, отдав Ордену, а я — от них, принимая обеты, значит, брат надо мной никакой власти не имеет, и не ему решать, с кем мне быть и что делать!

Вот только те пятеро… Не хочу, чтобы Дитриха ранили или, упаси боже, убили из-за меня. Может, удастся договориться? Убедить брата?

Он между тем продолжал:

— Мы уйдем порталом, как только отец пришлет посольскую грамоту…

Роналд не знает? Глашатаев по всем деревням не рассылали, а у местных хватало своих проблем?

— Отец не пришлет. — Я хотела сказать это вслух, но горло перехватило, и получился шепот.

— Что случилось?

— Он умер. — На глаза навернулись слезы.

— Как? — ахнул брат.

— Очень похоже на удар.