Сердце-пламень

Дарен был связан с Вороном-Странником. Его смерть завершала сделку, державшую их всех в Срединном мире. Без иглы, Мечислава и Дарена Ворон снова оказался заперт в Нижнем мире.

– Кажется, я знаю, – с трудом вымолвил Альдан.

– Теперь колдуны убьют ее, – сказал незнакомый женский голос рядом.

– Алафира, мы должны ее увести и спрятать! – воскликнул Минт. – Знаешь подходящее место?

Альдан еще раз коснулся пустоты сквозь тонкую ткань ленты. Есть жертвы, которые приходится приносить не ради богов.

И что это, если не доля?

* * *

Меня заточили в башне Крыльев. И не где-нибудь, а в покоях Галлаи.

Какая жестокая шутка! Женщина, жившая здесь века назад, любила царя Полуночи и не смогла остановить его, хотя знала, что это нужно сделать. И вот теперь сюда угодила я.

Лесёна, разрушительница Печати и убийца Полуденного царя.

И не было мне покоя ни днем, ни ночью.

Я разбивала и рвала в клочья все, что мне приносили, царапала стены и кричала так, что аспиды вылетали из своих пещер и долго-долго носились в небе над Нзиром, воя так, что стонали камни.

Проклятый Дар давал слишком много сил, и я не могла устать.

Я горела в своем собственном огне бессилия, ненавидя всех и прежде всего – себя. Иногда наступало затишье, и я сидела, прислушиваясь к своему дыханию. Забываясь в полусне-полуяви, надеялась, что все это мне лишь привиделось.

Что Дарен еще жив.

Потерять его второй раз вот так оказалось невыносимо.

Меня навещали Минт и Алафира, которые взяли на себя управление городом. Я рассказала им о горах, Страннике и почему я сделала то, что сделала. То, что Дарен погиб от моей руки, решили сохранить в тайне. Для всех он пожертвовал собой, чтобы остановить Червоточину и чудского воеводу.

– Завтра на закате состоится обряд проводов, – сказал Минт сухим голосом. – Но прежде в лечебнице состоится первая встреча нового Совета. Нужно решить, что нам всем делать дальше. В этом Совете будут участвовать не только колдуны, но и люди.

– Альдан тоже придет?

Минт помолчал, с задумчивым видом прокручивая серьгу в ухе:

– Да.

– Как он?

– Алафира и Царёг помогают ему восстанавливаться. Вида не подает, но… – Он замолчал. – Ты нужна ему, Лесёна.

Я с трудом вздохнула:

– Я сделаю ему только больнее.

– Почему?

– Я ужасный человек, Альдан, – сдавленно сказала я. – Я поцеловала Дарена. И знаешь что? Мне это понравилось!

На его лицо легла тень.

– Поцеловала, – повторила я, не упуская ни единой реакции в лице Минта. – А потом убила.

Минт подошел, а потом прижал меня к себе.

– Ну же! Скажи что-нибудь! – закричала я, утыкаясь ему в грудь. – Не стой праведным столбом! Скажи, какие мы, колдуньи, лживые создания! Ко мне нельзя подходить, я только разрушаю!

Но Минт лишь гладил меня по голове с сочувствием. И странной горечью, которую я не поняла.

Перед тем как уйти, он приказал принести суму с моими вещами.

И, глядя на них, я вдруг вспомнила.

Перстень Дарена!

«Назови мое имя, когда придет время».

Жемчужина…

– Нерад, – выдохнула я, и запретное имя окрасило жемчужину в черный.

Ее настоящий цвет, не наложенный мороком.

И тут же передо мной в воздухе появился туго скрученный свиток бересты.

Дрожащими пальцами я раскрутила свиток и с замиранием сердца увидела знакомые стремительные руны… Дарен оставил мне письмо.

Я всегда верил, что колдовство – сила, откликающаяся лишь на силу, и что путь к нему – это шаг в пропасть. Но теперь знаю, что настоящая пропасть – это довериться другому.

Ты никогда не знаешь до конца, подхватят ли тебя. И в то же время надежда возносит на невиданные прежде вершины и меняет в тебе то, что прежде казалось незыблемым.

Но ты, наверное, зла на меня. И морщишь нос, читая эти поучения.

Что ж, я это заслужил.

Если бы я начал перед тобой извиняться, не хватило бы всей бересты в Нзир-Налабахе, поэтому, моя непокорная ученица, прошу, наберись терпения и прочти до конца это письмо, и, быть может, нас обоих на той стороне пропасти ждет если не прощение, то облегчение. (забвение?)