Сердце-пламень

Ты была такой упрямой и несносной, мечтательной и нежной, а я, в конце концов, всего лишь человек. Прости меня, что не смог остаться для тебя другом. Я не герой и никогда им не был, я умело притворялся, поэтому предоставил сделать это тебе, моя храбрая, несносная колдунья. И для тебя мне хотелось быть другим. И, клянусь, если бы у меня была еще одна жизнь, я бы сражался только за тебя.

Я люблю тебя.

Это чувство пришло и распустилось в моем сердце, как поздний осенний цветок.

Ты – мое пламя, моя тайна, опаляющая сердце. Ты – орудие богов, которое я стремился уберечь и тем самым только заострил клинок, направленный в мое сердце. Ты – мой прекрасный божественный палач. Мой невозможный сон.

Если после смерти для меня еще существует вечность, в ней я вечно прошу у тебя прощения за все.

Знаю, ты любишь своего травника, и в том, что ты будешь жить с ним в мире, который я оставил после себя, я нахожу изощренное удовольствие. Вот, можешь смеяться надо мной сколько хочется. Но каждый раз, когда я представляю тебя в этом будущем, то вижу сад – он очень похож на тот, что мы растили в Аскании, – и вижу тебя, повзрослевшую колдунью, сидящую со своими детьми в окружении свитков и цветов, вижу твою улыбку и нахожу в себе силы идти дальше.

Твои дети никогда не увидят чудовищ. Не будут убегать от жрецов. Не станут прятаться в каменной пещере.

Внутри жемчужины моя память и знания. Они пригодятся колдунам и Нзиру. Возьми их и делай все, что пожелаешь.

Продолжай ненавидеть меня, презирать, но не забывай. Просто вспоминай меня иногда… Помни, ты обещала.

Вечно твой, Д.

Я замерла, невидяще скользя взглядом по завиткам рун. Кровь кипела в жилах. Оглушительно шумела в ушах.

Это был он…

Ответный удар в мое сердце.

* * *

Где-то внутри Альдан знал, что не видать ему никогда легендарного города колдунов. В этом угадывалась насмешка, а может, расплата за то, что жрец был причастен к разрушению стен, а его предки и вовсе грабили когда-то Нзир-Налабах.

Но на этом все.

Ведь куда бы Альдан ни пошел, ни разу не споткнулся, не упал, хотя первое время совсем не чувствовал и не понимал, как ему быть. И поддержку обрел с той стороны, с которой меньше всего ждал – от колдунов и чуди.

Царёг сидел на его плече, подсказывая дорогу. А старая колдунья по имени Алафира сразу же распорядилась выделить ему покои рядом с лечебницей. Наслышанная о его травнических способностях, она была одной из тех, кто в первые же часы после битвы забыла о родословной Альдана и приняла как своего. Иным же было не до бывшего жреца, в светопредставлении, последовавшем после битвы, мало кто мог собрать себя в ясном разуме.

Альдан хотел прийти к Лесёне, но каждый раз что-то останавливало его: то Алафира загружала его работой, то куда-то исчезал Царёг, а потом появился Минт и, хлопнув его по плечу, сказал, что Лесёна хочет побыть одна.

Гибель Дарена отзывалась в здешних обитателях по-разному. Слух Альдана улавливал вой чуди, доносившийся отовсюду днем и ночью. И горестный шепот, исходящий от стен. Поговорив в лечебнице с ранеными людьми, он узнал много удивительного о том, что Дарен сделал для людей, живущих там.

Даже Алафира, стегавшая всех вокруг острым словом и раздававшая приказания одно за другим, как только выдавалось свободное время, уходила к себе за занавеску. И Альдан слышал, как она тихо плачет.