Сердце-пламень

Ворон сидел напротив нас, укрытый тенью от Стены. Можно было бы принять его за отдыхающего от трудов колдуна, если бы не горящий угольком единственный глаз и чужая, противоестественная пустота за ним.

– Но ведь это вы пришли ко мне, – мягко сказал Ворон, и его лицо – лицо Феда – чуть придвинулось к свету.

– Почему бы тебе не помочь Дарену? – прошипела я.

– Наш царь бережет мои силы. Он как никто знает их цену. – Ворон улыбнулся. – Да и ко мне нечасто приходят гости. Особенно вы, мои дорогие детки.

Меня передернуло.

– Лесёна. – Минт заглянул мне в глаза. – Не слушай его.

Я кивнула, продолжая работать над раной Минта, но все труднее было держать мысли вдали от случившегося. Нзир, червенцы, стрелы. Я нашла читальню, но уцелела ли она?

К нам вернулся чем-то взволнованный Тормуд.

– Говорят, нас обстрелял сам наследник Мечислава! – воскликнул он. – Не твой ли жених, Лесёна?

Коробочка с мазью едва не выпала из рук. Я снова зашлась в хриплом кашле.

– Заткнись, Тормуд – донесся злой голос Минта. – Еще одно слово, и пожалеешь, что не остался под завалами!

Колдун умолк и отошел, бросая на нас еще более оскорбленные взгляды. Неужели… Альдан наслал на Нзир все эти разрушения? Мы с Минтом мрачно переглянулись. Нет, рано еще делать выводы. Нельзя!

– А этот парень не блещет умом, – вдруг сказал Ворон. – Интересно, вспомнит ли он еще кое-что интересное про тебя.

Молчи, Лесёна. Молчи!

– Никто не видел, как ты колдуешь, уже очень давно. И камнепад, который ты не смогла остановить… Как думаешь, если он поговорит об этом с Инирикой, как скоро они поймут, что ты лжешь всем?

Молчи…

– Я спасла ему жизнь!

– О да, спасать – твоя любимая забота.

– Даже такой дурень, как он, нужен городу. А вот ты…

– Да, я не нужен городу. – Ворон усмехнулся, и тень вокруг него дрогнула. – Я не нужен всему Срединному миру и этим жалким колдунам, не способным шагнуть за пределы своих серых грез. Но ты-то… Нужна многим.

Я уже давно затянула узелок на повязке Минта, но не сделала и шага, чтобы уйти. Минт тоже сидел, прислушиваясь к ядовитым речам Ворона. Слишком, слишком похожи были голоса Феда и Ворона.

– Скольких нужных ты еще проводишь на ту сторону? – шептал Ворон. – Сперва твоя матушка, потом Елар, теперь и Терн. Не надоело тебе, Лесёна, блуждать в потемках своей памяти и лжи окружающих тебя? Сколько всего еще нужно потерять, чтобы добраться до истины? Всего-то и нужно… спросить меня.

Вдруг перед нами шмякнулось что-то большое и деревянное.

Гусли. Разбитые, с порванными струнами… Гусли Феда.

Мы с Минтом оторопели и оба, не в силах пошевелиться, словно скованные заклятьем, смотрели на то, что осталось от наставника.

Минт пришел в себя первым. Он протянул к гуслям руку…

– Предлагаю сделку, – внезапно сказал Ворон. – Вы – мне, я – вам.

Я зашлась в кашле. Минт угрюмо смотрел на меня, пока я пыталась выкашлять свое нутро. Я не знала, чего ему стоит сдержаться.

– Что ты хочешь? – отрывисто бросил Минт.

– Всего лишь рассказать вам правду.

– Правду? – откашлявшись, я выплюнула в него слово, значение которого, как мне кажется, он не знал. – Ты говорил, что покинешь Срединный мир со своей Ратью, если я помогу тебе ее освободить, но что теперь?

– Я покину Срединный мир со своей Ратью, – спокойно ответил Ворон. – Но я не говорил когда. Это случится непременно, но сперва… Сперва мы поиграем.

Тот же Шепот. Та же цена.

– Минт, – я осторожно, чтобы не потревожить рану, обхватила его лицо ладонями, – прошу тебя. Это того не стоит. Идем отсюда!

– Ты забываешь, что я уже был в его разуме, Лесёна. Хуже уже не будет, а вот узнать правду о себе?

– Минт, прошу тебя…

– Не надо меня спасать, – криво улыбнулся Минт.

Глаз Ворона победоносно вспыхнул.

– Твое желание будет исполнено, – голос Ворона изменился, будто бы к нему добавилось сразу несколько голосов. – Знаешь ли ты, Минт, как вышло так, что Фед вернулся за тобой? Отчего ты тронул душу уличного певца, повидавшего за свои странствия десятки, если не сотни сирот?

– Я помог им сбежать от червенцев, – проговорил Минт.

– Мальчишка, брошенный матерью. Ищущий мир в душе. Быстрее ли ты докопаешься до правды, чем тот увалень? – Ворон покачал головой, будто в такт только ему слышимой музыке. – Отчего твоя матушка так ненавидела колдовство? Почему любила первого сына, а не тебя? Отчего стала жрицей? Почему слова, которые ты порой говоришь, такие складные, в чем-то вещие… почему они так похожи на песни?

Минт побелел. Не отводя взгляда от Ворона в обличии Феда, он прошептал ответ.

– Минт… – И я смотрела, как Минт, оглушенный открывшейся правдой, поднялся на ноги. Потом бросил с ненавистью взгляд на гусли.

– Я должен побыть один, – хрипло ответил он и невидяще побрел к развалинами дома.

– Надо же, – губы Ворона растянулись в улыбке, – наемник-то побыстрее колдуна соображает!

И Ворон втянул носом воздух, на миг прикрыв глаза.

Я, дрожа, уткнулась лбом в снег. Виски пылали, горло и легкие резали тысячи ножей. Впустив его насовсем в свои мысли, Минт уже никогда не избавится от Шепота Ворона в своей голове.

– А чего боишься ты, Лесёна?

– Изыди, чудовище!