Сердце тьмы

Капитан бросил на него взгляд, полный неистовой злобы, и убийственно спокойным тоном медленно произнес чудовищные слова:

– Будь моя воля, ни этот корабль, ни все вы никогда не достигли бы порта. Надеюсь, так и будет.

Мистер Бернс был потрясен. Он, я думаю, испытал нешуточный страх, но, по видимости, сумел овладеть собой и разразился таким хохотом, что теперь пришел черед пугаться капитану. Словно внутренно съежившись, старик повернулся к старшему помощнику спиной.

– А ведь тогда он еще не лишился рассудка, – возбужденно заверил меня мистер Бернс. – Те слова он сказал осмысленно и со всей серьезностью.

Это была, по сути, последняя речь капитана. Больше с его губ не слетело ни единой связной фразы. Ночью он употребил последние силы на то, чтобы выбросить скрипку за борт. Своими глазами этого никто не видел, но после смерти командира мистер Бернс нигде не нашел инструмента. Футляр, лежавший на видном месте, оказался пуст. Скрипка была не на корабле. Тогда где же, если не в море?

– Выбросил за борт? – воскликнул я.

– Да! – ответил мистер Бернс с воодушевлением. – Уверен: он попытался бы потопить вместе с нею и корабль, будь это в человеческой власти. По его замыслу, судно не должно было вернуться в порт. Потому-то он и не писал ни владельцам, ни старухе жене. Решил пустить все на самотек. Да, именно так. Он не желал ничего знать о прибыли, о фрахте или хотя бы нашем маршруте. У него было одно намерение: блуждать по свету, пока корабль не сгинет вместе со всею командой.

Мистер Бернс выглядел как человек, избежавший великой опасности. Еще немного, и он бы вскричал: «О, что бы было, если бы не я!» Прозрачная наивность его негодующих глаз причудливо оттенялась высокомерной щеголеватостью усов, которые он, закручивая, вытягивал в стороны.

Я улыбнулся бы, не будь поглощен собственными ощущениями, не совпадавшими с чувствами мистера Бернса. Я уже стал командиром корабля, а потому мои ощущения и не могли совпадать с чувствами кого бы то ни было из моих подчиненных. На борту этого судна я не имел себе равных, как король, – да, именно как потомственный правитель, а не просто избранный глава государства, ибо та власть, которая сделала меня капитаном, была для моих людей почти такой же далекой и непостижимой, как Божья милость. Будучи членом династии, я ощущал полумистическую связь с моими умершими предшественниками – тем глубже потрясла меня история прежнего капитана.

Во всем существенном, кроме возраста, покойный был таким же человеком, как и я, только в конце жизни совершил предательство, изменив тому обычаю, который был для меня незыблемее всех правил, какие есть на свете. По видимости, и в море над нами властны злые духи. Я ощутил на своем лице дыхание неведомых сил, которые творят наши судьбы.

Чтобы пауза не затягивалась, я спросил мистера Бернса, написал ли он жене капитана. Старший помощник покачал головой: нет, он никому не писал. Его лицо внезапно помрачнело. Ему и в голову не пришло, что нужно написать. Он был слишком занят непрерывным наблюдением за этим жуликом – грузчиком-китайцем. В этот момент я впервые заметил у мистера Бернса проблеск настоящей боцманской души, которой неуютно было в его теле. Подумав, он спешно, с какой-то угрюмой энергией продолжил:

– Да! Капитан умер ровно в полдень. Я просмотрел его бумаги, а на закате прочитал по нему службу. Потом повернул корабль на север и привел сюда. Это я привел сюда корабль.

Старший помощник ударил кулаком по столу.

– Едва ли судно могло прийти в порт само, – заметил я. – Но почему вы не направились в Сингапур?

В его глазах появилось выражение нерешительности.

– Сюда ближе, – мрачно пробормотал он.

Я задал вопрос без всякой задней мысли, но сам ответ (различие в расстояниях на самом-то деле было несущественным) и тон моего собеседника открыли мне простую истину: старший помощник привел судно в тот порт, где, как он надеялся, его могли утвердить на временно им занимаемом капитанском месте за неимением более опытного и сведущего командира. В Сингапуре же нашлось бы множество подходящих людей – в этом отношении ход мысли мистера Бернса был верен, однако он наивно упустил из виду телеграфный кабель, покоившийся на дне того самого залива, зайдя в который, он, старший помощник, спас корабль, как ему мнилось, от гибели. Отсюда и горький привкус нашей беседы. Я ощущал эту горечь все сильнее и сильнее, и она становилась мне все менее приятна.

– Послушайте, мистер Бернс, – заговорил я очень твердо, – вам следует знать, что я этого места не добивался. Мне его навязали, и я согласился. Я здесь в первую очередь для того, чтобы привести судно в родную гавань, и будьте уверены: я сделаю так, что каждый на борту будет исправно исполнять свои обязанности. Больше мне покамест нечего сказать вам.