Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья

Маршальской свите красных чепраков не полагалось, так что обошлись своими лошадками. Встречающие картинно расступились, пропуская почетного гостя в голову кавалькады, и начиненный пакостями праздник стал еще ближе.

Когда безымянный «парадный» конь перешагнул проведенную по земле желтую полосу, грохнула музыка, живо напомнив о деревенских свадьбах. Тем не менее это был несомненный марш, причем тот, которым в Паоне встречают Доверенного стратега. В прежние времена подобное немало бы польстило самолюбию, сейчас Карло поежился — уж больно скверно сложилось у Забардзакиса, причем во всех смыслах. Капрас не желал ни проигрывать кампанию за кампанией, ни портить жизнь приличным людям, ни глотать расплавленный сургуч, и вообще — зачем ему эти кошачьи литавры? Он не стратег, а простой маршал и, если угодно, временный Прибожественный, так до конца и не решивший, что и когда делать.

Марш отгремел и тут же начался сызнова. Ничего удивительного, «Встречу Доверенного стратега» играют раз за разом, пока оный стратег следует сквозь Восемь триумфальных арок к полю Золотых Роз, куда уже выехал император. В Речной Усадьбе арка была одна, в конце идущей от свежеокрашенных ворот аллеи, дальше начинался упомянутый Софронидисом плац, прошлый раз служивший для проминки лошадей, а сейчас удостоенный чести принимать «парадик». Несильный ветер радостно играл многочисленными флагами, но сама дочиста выметенная аллея была пуста. В Белой Усадьбе тоже пришлось ехать по ухоженному безлюдью навстречу несусветной мерзости и дружелюбному балбесу, так и не успевшему понять, с кем связался. От схожести еще живого старика с уже мертвым мальчишкой стало вовсе скверно, Карло со злостью покосился на Софронидиса, тот понял по-своему.

— За Мирикийскую арку, — ага, это таки арка! — езжайт… то бишь маршал следует один. Свита присоединяется к этим… парадирующим.

— Понятно.

Торжественные проезды в империи всегда уважали, считая делом важным и требующим строгого порядка. Под вопли вошедших в раж флейт и бубнов Карло миновал увитое все теми же восковыми розанами дощатое несчастье и оказался на вылизанной площадке меж конюшен, по обе стороны коей выстроился местный гарнизон. В другое время выпятившие грудь конюхи привели бы в умиление, сейчас Капрас мог думать лишь о том, что вешавшие мертвого Лидаса и живых хозяек ублюдки наверняка болтаются поблизости. В парадных мундирах.

Вполне пристойно взревели фанфары по обе стороны «Мирикийской» арочки. Карло сам не понял, как шевельнул поводом, по старой гвардейской привычке переводя лошадь в парадную рысь. Конь понял, он был к такому приучен, но кем и где? Фанфары вновь протрубили, разряженные шеренги торопливо повернули головы, но отнюдь не к Карло. Впереди, сразу под двумя знаменами — старым, императорским и незнакомым, багряно-золотым — ну как же, чтобы такой человек — да без личного знамени! — возвышался Турагис на белом коне.

Именно так император принимает доверенного стратега. Император! Осознав этакое кощунство, ординарный подданный божественного Сервиллия должен был кинуться сперва наутек, а потом — доносить. Прибожественному Сервиллионику в подобном случае следовало карать, желательно прилюдно, но Капрас, даже не сбившись с парадной рыси, продолжал ехать вперед, к огромному всаднику в новом, роскошном, но старомодном мундире. Согласно придворному церемониалу, военачальнику надлежит, если не последует иных приказаний, не доезжая до августейшего наездника дюжины бье, спешиться, но Дивин, как правило, приказывал стратегу оставаться в седле и следовать за собой. Капрас рассчитывал именно на это, поскольку прилюдно преклонить колено перед помещиком средней руки Прибожественный не мог. И маршал не мог, и бывший гвардеец…

Обошлось. Совсем уж императорских почестей от гостя Турагис ожидать все же не стал и, когда до него оставалась пара корпусов, тронул коня. Принимать парады старик умел, белый в золоте красавец повернул, где и когда следовало. Карло успешно повторил хозяйский маневр, выдерживая затверженную в гвардейские годы дистанцию, так вдвоем, под наяривающий «Великого павлина» оркестр, они и двинулись вдоль выстроившихся «войск».

Перед каждым, видимо, эскадроном стратег придерживал жеребца и поднимал руку, вояки более или менее складно орали, Капрас молчал и смотрел. До настоящего паонского порядка здешним красавцам было скакать и скакать. Ни равнения в строю, ни неподвижности — и сами вертятся, и лошади тоже смирно не стоят — о ровных шеренгах и речи не идет, но вооружены бацуты хоть и не слишком богато, но единообразно, и они в мундирах и одинаковых шляпах. Поголовно!