Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья

— Люди вам потребуются, — фыркнул Ламброс, — и много.

— Проинспектировать здешние конюшни следует незамедлительно.

— Мы их проинспектируем после того, как решим судьбу… Сервиллия Турагиса. — Капрас обвел глазами двоих офицеров, канцеляриста и одного, гм, послушника. — То, что, самое малое, за Белой Усадьбой, убийствами Лидаса… Прибожественного сервиллионика и нескольких состоятельных семейств стоит именно Турагис, сомнений не осталось. В обычное время обычных разбойников передают местным властям, но сейчас не до того, да и не хочу я, чтобы мародерство и беззакония связывали с военным, пусть и бывшим. Пусть люди думают так же, как и я, а я упирался до последнего. Мне казалось, бандиты прикрываются стариком и заодно учатся у него воинскому делу.

— Я так думал еще утром, — насупился Ламброс. — Не знаю, как теперь смотреть на свои пушки! Еще приснятся те, с кого эти… кольца сдирали.

— Сударь, — теперь Пьетро смотрел артиллеристу в глаза, — вы, судя по всему, не испытывали симпатии к господам Каракисам. Что до других пропавших семейств, то многие из них покидали Гайифу, желая избегнуть опасности. Отъезжающие всегда были и будут лакомой добычей для грабителей: их вряд ли скоро хватятся, и они везут с собой ценности.

— И что с того? — уныло буркнул невантец.

— Погибшие, особенно те, кто не способен сражаться, не заслужили своей участи, — отрезал клирик, — но часть принадлежавших им ценностей следовало бы конфисковать и пустить на защиту тех, кто не удрал. В частности, на пушки, которые вам еще пригодятся.

— Вы никакой не монах, — выпалил Ламброс, — но, раздери вас закатные твари, вы правы!

— Не все монахи говорят одно и то же. Господин маршал, я передал стратега в ваши руки, не сомневаясь в его вине, и сделал бы это без вашей просьбы. Если бы Турагис попытался возглавить оборону или бежать, я бы его убил без колебаний, но решать судьбу преступника должна власть.

— Так монахи тоже говорят? — невольно усмехнулся Капрас. — Хотя с отца Ипполита станется… Хорошо, решать мне, и я решаю. Бывший стратег Турагис будет немедленно и тайно казнен, всю ответственность я принимаю на себя.

— Согласно никем не отмененным уложениям, — Фурис поднялся из-за стола и расправил мундир, — доверенный куратор походной канцелярии также является главой военного суда, чье решение утверждает или же отменяет командующий. В таковом качестве я приговариваю господина Турагиса к смерти. В особо сложных или же вопиющих случаях глава военного суда волен выбирать доверенных советчиков числом от двух до восьми, чье мнение может быть принято им во внимание. Я назначаю таковыми присутствующих здесь полковника Ламброса и капитана Левентиса.

— Я согласен с приговором, — вскочивший Ламброс замер, вытянув руки по швам. Будто на… «парадике». — Да, смертная казнь. Да, тайная.

— Да, — подтвердил и Агас, — и еще раз да.

— Господин командующий, утверждаете ли вы решение Тайного Военного Суда при Малом Северорожденном Славном корпусе, дарованном Сладостной Кипарой и Златоструйной Мирикией?

— Утверждаю, но Турагис будет казнен по приказу Прибожественного Сервиллионика. Это добыча Лидаса, господа, и его воля.

— Осужденному будут зачитаны оба приговора, — и не подумал спорить Фурис. — Остается решить, прерывать ли сон преступника или же отсрочить исполнение казни до его пробуждения. Я полагаю правильным не откладывать.

— Тогда лучше связать, — нахмурился Ламброс, — причем как следует.

— Да, старик так просто не сдастся. — Вот так всегда! Думалось, всё, а самое мерзкое еще и не начиналось. — Только надо ли… зачитывать? Пусть умрет во сне.

— Преступник должен услышать приговор, — бывший писарь был тверд. — Я не верю, что господин Турагис раскается, и считаю его богохульником и святотатцем, но лишение осужденного возможности воззвать перед смертью к Создателю будет уже нашим грехом.

— Отнюдь нет, — Пьетро, словно в доказательство, вновь взялся за четки. — Зачтение приговора нужно судьям земным, но не горним. Одним — для очистки совести, другим — чтобы насытить зверя, которого часто зовут справедливостью. Осужденному это дает разве что возможность выплеснуть напоследок свою ярость.

— Благочестивый брат, вы…

— Фурис, помолчите! Пьетро, я согласен с вами! Мало того, я не дам его разбудить, но неужели лишить последней молитвы в самом деле не грех?

— Разумеется. Создатель даровал возможность найти дорогу в Рассветные сады даже самым грешным; равно как и праведные, переступив последний порог, должны доказать, что праведность их была порождена не страхом перед земной карой и не отсутствием возможности творить зло.

— И все же…

— Хватит, — пресек нарождающийся богословский спор Карло. — Турагис умрет сейчас, и умрет во сне без молитв и зачтений. Пьетро, вы сможете… в этом помочь?

— Смогу, — не стал отпираться послушник Милосердия, — и, если не будет другого выхода, сделаю, но затем мне придется покинуть корпус. Сейчас вы так не считаете, но вы — совестливый человек и поэтому станете видеть во мне не лекаря и не клирика, а палача.