Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья

— Жизни стратега ничего не угрожало, с таким переломом справится и коновал. Все, что я сделал, это оставил господина Турагиса дожидаться вашего решения.

— «Ничего не угрожало» еще не значит, что никто не угрожал. А, пошло оно все!.. Расскажите лучше, как вы все это провернули, только не говорите, что с помощью Создателя, не поверю.

— Создатель в пути, Он может лишь укрепить наш дух, и Он сделал это. Пагос — удивительно добрый человек, но он согласился, что прощать следует лишь поверженное зло.

— Вы хотите сказать, что вам помогал Пагос?!

— И капитан Левентис.

— Странно, что вы без Микиса обошлись!

— Я думал и о нем. Если б Пагос не переступил через свое незлобие, нам потребовалась бы иная помощь.

Но Пагос переступил, а дальше за дело взялись удача и наглость, которой у смиренного брата было хоть отбавляй. Пьетро еще в первое свое появление выяснил подробности собачьих боев и тогда же, пока еще на всякий случай, расписал «конюхам» достоинства кагетских овчарок, о которых якобы узнал из записок шлявшегося по Сагранне монаха. Разумеется, «конюхи» не преминули упомянуть саймуров при Пургате, и понеслось… Когда среди псов, которых, прельстившись хорошей ценой, тащили в усадьбу всякие проходимцы, обнаружился молодой саймур, его не могли не купить. Растерянного Калгана водворили в лучшую клетку, для боя он пока не годился, но последнее время схватки предварял эдакий собачий «парадик».

Все больше увлекавшийся кагетской забавой и полагавший правильным разделять радости подчиненных стратег с саймуром на ремне открыл праздничное шествие, и тут казавшийся смирным кобель неистово рванулся. Турагис от неожиданности упал, не выпуская обмотанного вокруг запястья поводка, так что новый рывок сломал стратегу руку. Оказавшийся поблизости Агас бросился «на помощь» и полоснул кинжалом натянутый в струну ремень, освободив сразу и Турагиса, и Калгана. Саймур перемахнул невысокий забор и под вопли Пургата пропал, счастливо избежав немногочисленных пуль. Кое-как севший стратег рявкнул на подручных и, приметив в толпе лекаря, велел осмотреть руку. Перелом оказался нехорошим, к тому же Турагис очень кстати тут же потерял сознание. Правда, не самостоятельно, но «конюхи» ничего не заподозрили, сочтя причинами обморока боль и удар головой.

— Я объяснил, — Пьетро негромко кашлянул, — что хозяин в скверном состоянии и если и оправится, то очень нескоро. После чего спросил, к кому из доверенных управляющих при необходимости следует обращаться, ведь прежде в отсутствие стратега всем заправлял Ставро. Мой вопрос породил спор, быстро переросший во вполне ожидаемую ссору. Против самого сильного объединились трое других, но известный вам Изидор, когда я покидал собачий плац, оставался в стороне, именно его люди под моим наблюдением перенесли стратега сюда. Я напоил больного успокоительным, и тут ударила пушка, но об этом рассказывать уже не мне.

— Ясно, — буркнул Карло, успевший выслушать доклад Василиса. С чего началось, полковник не понял, но драка распространилась по усадьбе, как пожар. Четыре шайки с упоением резали друг друга, пятая понемногу «помогала» всем. О том, что гости могут присоединиться к веселью, Турагисовы красавцы сперва не подумали, а потом стало поздно. С подходом драгун бой закончился очень быстро — разбойнички уже успели друг друга хорошенько потрепать, а тут такая силища навалилась. Часть «конюхов» смогла добраться до реки со стороны конюшен, так этих везунчиков встречали на том берегу, Карло наблюдал лично. Еще пару лодок расстреляли ниже по течению, если кто и ухитрился спастись вплавь, то считаные единицы. Дом и конюшни к этому времени Василис уже взял под охрану, о чем и сообщил; довольный Карло тряханул полковнику руку и прошел к хозяину, где на рабочем столе его ждали улики. Нет, смиренный брат не расковырял очередной тайник, племенные и хозяйственные книги Турагис держал под рукой.

Сперва Карло не понял, до такой степени не понял, что подозвал Пьетро. Тот полистал белые, тисненные серебром тома и подтвердил, что это племенные книги из Белой Усадьбы. Все они, кроме последней, были заполнены одной рукой, затем почерк менялся на другой, памятный Капрасу по задорным, полным дружелюбия письмам. Над записями о Лунной Гортензии маршал застрял надолго. Прежний хозяин успел сделать запись о последней случке, после чего Турагис пометил, что лошадь временно отправлена на Осенний выпас под ответственность управляющего. На следующей странице значилось, что жеребая кобыла имперской породы конфискована паонским ублюдком, за что с управляющего Осенним выпасом в полной мере взыскано. «Взыскано!..»