Серебряная клятва

– Кого? – Она сжала зубы: прозвучало… почти брезгливо. И разочарованно.

Влади молчал, глядя с привычным «сама не понимаешь?».

– Кого? – на полтона выше спросила Лусиль и вытерла руку о край плаща. Понимала, но произносить не собиралась. – Ну давай, кого?

– Солнечной царевны, Лусиль, – припечатал он. – Ты поступила жестоко. И это не забудется так просто, когда острарцы тебе присягнут. Как вообще ты…

Она желчно усмехнулась и посмотрела на травянистые следы, оставшиеся на ладони, потом снова взглянула Влади в глаза. В груди и в горле что-то нехорошо сжималось, но она была уверена, что обуздает это. Хватит. Некоторые вещи не стоит держать в себе.

– А я не солнечная царевна, – произнесла она так ровно, как только могла. – Я твоя жена, Влади. Я верна Луне, а все вот это… – она вяло повела рукой вокруг, – я получу, лишь чтобы отец был горд. Чтобы не подложил под тебя кого-то другого, когда разочаруется во мне.

Она часто-часто заморгала, стиснув зубы. Влади сжалился: вздрогнул, порывисто подался ближе, накрыл ее ладонь своей. Как сразу стало тепло, как захотелось просто приникнуть к его груди и замереть, а то и разрыдаться. Но нет, вот еще. Лусиль сидела без движения и продолжала вымученно усмехаться, даже когда Влади сжал ее пальцы крепче.

– Опять ты за свое… Послушай, во-первых, это не точно, а во-вторых, ты не обязана ничего доказывать. И я никогда тебя не брошу, что бы там ни думал отец.

Наивный. А ведь он верил в то, что говорил.

– Давай оставим это, – повторив его собственную фразу и почувствовав, как жжет в глазах, Лусиль еще пару раз моргнула и поспешила вернуть разговор в более рациональное русло: – Влади, в конце концов, это он, отец, дал добро. Он хочет увидеть нас в деле. И пока у нас все неплохо. Люди открывают мне ворота, значит, верят. Взять хотя бы Штрайдо.

Влади криво, но беззлобно – скорее дразнясь – усмехнулся.

– Цу, Штрайдо, я… счастлива, наверное, весь поход утопаешь в красивых мужчинах!

– Красивых? – Лусиль все-таки подхватила шутку, не могла она долго унывать. Округлила глаза. – Мой королевич, как минимум ты льстишь сейчас Цу, что с тобой?

– Зато Штрайдо… – Голос Влади снова стал чуть напряженнее. Лусиль прижала к его губам палец и строго напомнила:

– Я так и не разделила с ним ложе ни разу. И вообще не сделала ничего такого.

– Но кажется, хотела? – все ворчал он, усиленно изображая ревность.

Лусиль зарычала, опрокинула его в траву и, не церемонясь, стала целовать куда придется: в лоб, в щеки, в переносицу, в уголки губ. В коротких паузах она напоминала:

– По-настоящему… я хочу… только… тебя.

Не военные победы, не корону и точно не чужих бояр преклонных лет.

Он наконец поймал ее лицо в ладони и поцеловал в ответ, сначала нежно, но спустя секунду – хищно. Перевернулся, опрокидывая на спину, скользнул одной рукой по волосам, легонько сжимая их, второй между ног. Лусиль все-таки дернулась, не недовольно, а, скорее, с сожалением: для такого точно не время, не место. Влади сам все понимал: лишь провел мимолетно по внутренней стороне ее бедра, но даже сквозь одежду жар пронзил все тело. Лусиль укусила его губу, сдерживая слишком рваный вздох-стон. Не могла она устоять перед такими минутами. Одинаково любила и те, в которые он вел себя с ней так властно, и те, в которые сама ласкала его так, как чаще мужчины ласкают мужчин. Влади все же одумался первым: пробормотал сдавленно «Хватит», сел. Она тоже, но они так и остались плечом к плечу, по-детски взялись за руки, соприкасаясь лбами. Несомненно, расположившиеся вокруг командующие уже устали наблюдать, как они милуются, но Лусиль, как всегда, было наплевать. Увы… в истоме задержаться не вышло. Без приглашения, горькие и обжигающие, хлынули в голову дурные мысли.

Штрайдо. Один из первых ее настоящих союзников. Как смешно с ним все получилось, как просто: она ведь и не рассчитывала, когда явилась к нему. Хотела просто сказать что-то вроде: «Ладно, я тебя милую, никто тебя не съест, дыши». Не рассчитывала она, впрочем, и на то, что решение сожрать храброго боярина железнокрылые примут без нее. Когда она, еще на подступах услышав тревожные узнаваемые звуки, влетела в темницу, один гнездорнец держал Штрайдо, заломив ему руки, а второй бил – как тушу, что ли, надеялся помягче сделать? Бешенство Лусиль было что багровое пламя. Она подскочила, развернула ближнего солдата к себе и ударом закованного в перчатку кулака – принарядилась ведь, хотела опять показаться в сияющих доспехах, – свернула ему челюсть набок. Второй выпустил боярина, отступил, и с ним Лусиль не стала церемониться вовсе: сорвала с пояса меч, да и вонзила куда дотянулась – в незащищенный живот. Скривилась, стоило крови хлынуть в лицо: кошмар, у этих тварей даже кишки смердят гнилью! Прежде Лусиль не убивала их и потому не знала. Провернула клинок пару раз, наблюдая, как гнездорнец корчится. Выдернула, дав ему упасть, и ударила второй раз.