Серебряная клятва

…Он увидел: конь Хельмо вздыбился. Увидел, что солнечный воевода, весь вытянувшись в струну, трубит в рог. Услышал крик: «Конница, вперёд!», прозвучавший попеременно на двух наречиях. Но вблизи не было врага, к атаке на которого Хельмо мог бы призывать. А приказ уже, подхватываемый офицерами, разносился дальше.

Что-то происходило. Авангардные конные пришли в движение. Замыкающие, до которых зов едва ли дошёл, скорее всего, просто смешались и встревожились – лишь мысль об этом удержала Янгреда на месте. Он попытался остановить промчавшегося мимо Хайранга – тщетно. Построение нарушилось. Ведь звук рога знаменовал немедленный бросок.

Заклубилась пыль, полезла опять в горло; Янгред закашлялся, прикрывая глаза и нос. Лошади мчались, люди на ходу вскидывали оружие, хотя стрелять было не в кого. Когда всё улеглось, несколько отрядов были уже далеко – мчались к Ринаре, острые башни которой едва маячили на горизонте. Командиры успокаивали и заново строили оставшихся конников, пехоту, обозных, мортирных. Янгред развернул лошадь и предостерегающе рявкнул:

– Стоять!

Его приказ тоже подхватили. Люди подчинились, но неосознанно многие всё равно спешили, сбивали марш. Янгред осмотрелся. Впереди никого не осталось, кроме…

– Беда с кораблём.

Чёрный Пёс и полтора десятка его наёмников не рванули за Хельмо. Пират уже поравнялся с Янгредом.

– Кого он атакует?

– Не знаю. – Чёрный Пёс мрачно смотрел на удаляющееся войско. Густая борода, волосы, лицо были в пыли, которую он даже не пытался смахнуть или соскрести. – Но принюхайся, огненный. Переменился ветер. Теперь-то чуешь?

И Янгред действительно учуял.

В воздухе – отяжелелом, грязном, душном – расползался запах человечьей плоти.

Плоти, гниющей уже очень давно.

3 Две Ринары

Кровь и дождь, камень и грязь. Невидимая, но осязаемая вездесущая смерть смеялась над ним нежным, звонким девичьим смехом. Смерть торжествовала снова, второй раз за этот похожий на пытку день, ведь теперь Хельмо стоял уже под другими стенами и считал свежие трупы. Огненные. Солнечные. Мужчины и женщины, разных возрастов и званий. И это он, их командир, стал их убийцей.

Хельмо рухнул возле чьего-то коня и закрыл руками лицо. Как? Как он мог так поступить?.. Они ведь были обречены. Обречены с первого звука рога.

* * *

…Ворота Ринары уцелели, но были распахнуты, как дверь разорённого кочевниками дома. Уже тогда Хельмо всё чудился, чудился звонкий смех Самозванки, её сладкое «Заходите, будете гостями!» Хельмо явственно слышал этот смех, хотя над улицами висела мёртвая тишина.

Ринара издревле звалась Храбрая; здесь жило много отважных людей. Именно от этого гордого города, со всех сторон ощетиненного низенькими, но мощными краснокирпичными крепостями, кочевники, и осфолатцы, и лесные разбойники нередко убегали побеждёнными, бросая убитых. Некоторые верили: сам Бог особо благоволит ринарцам. Отсюда был отец Хельмо, отсюда была Рисса, боярская дочь, супруга Вайго. Но больше здесь никто не родится, лишь вырастет сорная трава, горькая полынь.

Мёртвые лежали на мостовых, виднелись в выбитых окнах. Тех, кто бился на крышах, подобно шматам мяса, нанизали на острые шпили храмов и домов, так что по золоту куполов и зелёному мху крыш натекли красные, теперь уже почерневшие струйки. И то и дело взлетало с трупов каркающее вороньё. Стоял смрад, невыносимый, как кровавые лужи в сточных канавах; как руки и головы, лежавшие отдельно от тел; как собаки и крысы, раздиравшие те останки, которые не приглянулись птицам. И как кости, обглоданные уже почти дочиста. Сколько горожане так? Сколько их мучают, не предав земле?