Серебряная выдра (СИ)

Пока Рон тащил Гермиону по каменной брусчатке куда-то глубже, в лишённую освещения магическую часть Лондона, она бесшумно плакала, безуспешно пытаясь выбраться из пут. Сознание её, парализованное страхом и непониманием происходящего, отчаянно металось, надеясь только на то, что всё это происходило с ней не по правде.

В конце концов, видимо устав тащить Гермиону за собой, Рон посадил её у стены. Он снова зажёг свет на конце палочки, и Гермиона поразилась тому, какие безжалостные и безумные были у него глаза.

— Ты сломала мне жизнь, — проговорил он. — Растоптала меня. Полностью убила веру в себя, когда ушла к Снейпу. Я тогда подумал, что если даже этот больной старый желчный зельевар оказался лучше меня, то на что я вообще могу рассчитывать в этой жизни? Я так хотел обо всём забыть! Так хотел выкинуть тебя из своей головы, но у меня ничего не вышло. Когда Гарри пошёл в мракоборцы, я решил пойти вмести с ним. Я видел в этом своё спасение. Загорелся идеей. Я хорошо подготовился! Сдал все экзамены, но завалил тест на личные качества. Из-за тебя! Они сказали, что я недостаточно уверен в своих силах и обладаю… Как это? Повышенной эмоциональной лабильностью! Что это будет мешать мне, выполнять сложные задачи! А я… Я до сих пор даже не понимаю, что такое эта самая лабильность?!

Рон затряс палочкой у неё перед лицом. Гермиона снова попыталась вырваться. От холода слёзы на её щеках стыли.

— А потом он тебя бросил. Снейп! И ты ушла к этому гадкому существу. Приспешнику Волдеморта. И только тогда я понял, что ты просто сошла с ума на войне. Разум у тебя помутился, и что я не должен был все эти годы даже думать о том, почему ты меня бросила… Но прошлого не воротишь!

Он внезапно поднялся на ноги.

— Я должен совершить это, — патетично сказал Рон, направив на неё палочку. — Должен освободить тебя от твоего безумия!

Гермиона отчаянно замотала головой, сердце и разум её разрывало от ужаса. Она не могла поверить, что жизнь её закончится вот так, на земле в тёмном переулке от руки человека, которого она когда-то считала другом и возможно даже любила. Внутри свой головы она так громко кричала, так громко звала единственного человека, который мог её спасти, что даже не услышала раздавшегося поблизости звука трансгрессии.

— Остолбеней! — раздался мужской голос. Это был голос Гарри, и парализованный заклятием Рон упал на землю.

— Гермиона! — отчаянно воскликнул другой голос. Единственный голос, который она хотела слышать.

Люциус бросился к ней, заключил в свои тёплые родные объятия, прижал к своей горячей груди. Губы его покрывали её лоб, щёки, глаза. Это был снова он. Снова её муж. Человек, которого она любила больше всего на свете.

— Прости меня, моя милая девочка, прости меня! — шептал он. — Никогда я себе этого не прощу, никогда…

Достав палочку, он снял с неё путы и заклятие немоты.

— Люциус, — выдохнула наконец она. — Я звала тебя. Только тебя…

Она провела ослабевшей рукой по его щеке.

— Я слышал, — прошептал он. — Всё это время я слышал твой крик в своей голове…

***

Спустя полчаса Гермиона уже лежала в своём доме, на их с Люциусом кровати. На улице уже занималась заря. Люциус поил её зельями, целовал руки и беспрестанно просил у неё прощения.

— Нет, это я виновата, — произнесла в конце концов Гермиона. От зелий и пережитого шока чувства её немного притупились и она безвольно теперь смотрела в стену. — Я не должна была злиться на тебя за то, что ты хотел меня защитить. Не должна была упрекать, говорить те ужасные вещи… Ты делал всё правильно, а я просто была ослеплена… Теперь я это понимаю. Если бы вы с Гарри не пришли… Рон бы…

Из глаз её снова потекли слёзы.

— Нет! — произнёс Люциус. — Я бы не позволил этому случиться. Я бы перевернул эту чёртову Землю, но вернул бы тебя к себе… Ты самое дорогое, что у меня есть. Я пожалел обо всём, что сказал тебе на балу, ещё перед тем как ты сбежала. Я никогда не забуду твой взгляд, которым ты посмотрела на меня, сорвав с себя это дурацкое колье… В тот момент в кресле ты видела уже не меня, но Пожирателя Смерти.

Последние слова Люциус выплюнул с ненавистью. Он уткнулся лбом в её покрытые одеялом колени. Руки его сжимали её ладони так сильно, словно он тонул в зыбучих песках, а она была его единственным шансом на спасение.

— Когда ты выскочила из комнаты, я побежал за тобой, я готов был упасть перед тобой на колени, просить тебя о прощении. Я бы умолял, чтобы ты больше никогда не смотрела на меня так, чтобы твой взгляд снова стал тем взглядом, которым ты смотрела на меня все последние месяцы. Чистым, любящим, простившим мне всё зло, которое я когда-либо совершал… Но теперь я не знаю, возможно ли…

— Люциус, — Гермиона высвободила свои онемевшие пальцы из его рук.

В комнате воцарилось молчание. Люциус медленно поднял на неё лицо, и Гермиона увидела, что глаза его были мокрыми от слёз. Быстро, стыдливо он протёр их тыльной стороной руки, и в следующее мгновение из груди Гермионы вырвались рыдания. Она бросилась ему на шею.