Серебряный поэт

Заблагорассудилось и обыденность стала миражом:
Расстелилась гладь заката, гавань, всплески;
Огонёк свечи – хмельным сраженьем, взрывом хохота сражён,
И валялся под ногами окрик резкий;

Навуходоносор – бой шагов, гул зиккуратов, конниц лязг —

Грандиозный холод камней Вавилона.
Умопомрачительная толщина эпох и толща ласк,
И промчались тени копий, непреклонны.

В бездыханной улице рассусоливают скорбь особняки,

На вратах: безвозвратные домочадцы.
Особняком выстоять! Давай, ночь, в урочище сна вовлеки,
Мне бы только до кромки жизни домчаться!

Опознавший осень, луч фонарика, поглощённый тропой;

Остроносая кирха прихожан кличет:
Падает звон… Падшие листья… Падуя… Падая, пропой —
О слиянии черт! Чёрт… Чёт… Нечет… Вычет.

Моросящий дождь… Дож венецианский… Даждь нам пелену днесь,

Дабы видеть: смертно, смутно, дамбы, дыбы;
Чтобы правда вымощена обманом, чтобы город стал весь —
Миражом, сквозь который мечтать смогли бы!

3.

Как Цезарь преданный, ещё не веря,
Стоит мальчишка, жизнь моя, да что же это…
Вой стёкол выбитых, как будто зверя.
И голос, втоптанный в снега… Меня, поэта,

Накормят холодом, в глаза не глядя.

С заправской лихостью мне проживать охота
В высоком рыцарстве, подвинься, дядя,
Здесь латы клятые и клятвы Дон Кихота!

Здесь жизнь обглодана, здесь тело рвали

Рычащей сворою, но путь, но взгляд околен.
И ночи родины о счастье врали
Колоколами колоссальных колоколен.

Сноп фар постылая потьма рожала,

Ржавела память, пошлостью лоснились рожи.
Подставь, как к горлу остриё кинжала,
Строку к глазам, путь станет снов дороже!

Усекновенной полночью гордиться?

На плахах Зимнего дворца искрились солью
Немые вскрики, канувшие лица.
Часы изрубливали тишину соболью:

Сонм звуков медленных – бездонный, медный.

И снега солнечного скатерть расстилая,
Очаровал поэта мир, намедни,
Околдовала город оглашенность угловая…

Ключ Иппокрены

Однажды, где-то в разгаре ветреного осеннего дня, волнообразно шумящего, раскачивающегося кронами, приглядываясь к деревьям, травам, ощути в привольную хаотичность листопада, я вдруг почувствовал присущую всему – невероятную, естественную лёгкость или беззаботность, или полновесное доверие всего ко всему, царящее в природе, – сменяя друг друга, меняя облик до неузнаваемости, или даже как будто бы соперничая друг с другом, да ещё, подчас, обладая лишь мигом для существования – участники жизни природы – не имеют в себе самих никакой трагедии, зависти, подлости, как это бывает сплошь и рядом у людей, напротив, все жители мира природы – вольны и спокойны, уступчивы, знающие своё общее начало, своё единство и поддерживающие его.

Борьба за «место под солнцем»– очень усл овна, скорее даже, театрализована, важен не результат, а процесс: эхо шелохнувшегося листа, всплеск голосочка птицы, стремительное завихрение падающего с высоты снега, дождя, каждого листика, «разбивающегося насмерть» – всё это лишь красивая декорация, фон для совершенно умиротворённой, гармоничной картины мира природы… Ни вражды, ни смерти, ни одиночества – ничего нет из постоянного набора человеческой жизни!