Серебряный поэт

Запаян вечер оцинкованный
В продолговатое пространство века жгучего.
Глаза закатом жизни скованы.
По капле сердца встречный ветер мне наскучивал.

Строки мятежность статуарная,

Огнебородым греческим богам покорная.
Минут разгромленная армия.
Неизречённостью вселенской сыт по горло я!

Ветра и чувства переменчивы.

Глаза, обживши темень вечера, за старое
Взялись – блуждать… И молвить нечего,
Ну, разве что: вот, облака прошли отарою…

Парад-алле

Я слышу жажду тверди!
Мне твердят о ней:
Ковыль низкопоклонный,
Студень жара, миражами полон.
В полон днём бездыханным
Взят покой, сильней —
Скрипач в траве. Жужжанье обездвижено
В потоке полом.

Маячат маки. Миг в разгаре. Век, стремглав,

Пронзил обескураженные семьи,
В тине умолкая,
Мерещится шмелём. Спит тишины анклав.
Простёртый товарняк из облаков.
И медлит тень нагая.

Я слишком жажду тверди слов! Она сама

Себя не узнаёт в моём неистовом порыве, так то…
Жаровня захиревших трав…
Сходить с ума
От всколыхнувших яблони сорок,
Забросив чувство такта! —

Освобождённым словом крыть – туз козырной,

Пусть шайка воровская дойщиков закатов стынет скопом!
Пусть только каждый сотнетысячный со мной
И жар нескошенный – могильщиками вскопан,

Я славлю обездвиженного слова взбег,

Брусчатку подавай мне, жизнь,
И готику сусветной речи!
Бухарским пловом вскормленный молчит узбек,
Ни слова не поняв, ничем поэту не противоречит.

Благим, рождённым в грохоте нездешних гор, —

Глаголю твердь, елейный аромат сицилианских сосен.
Народ мой на расправу с жалким смыслом скор
И к жизни, за пылинку отданной поэтом, сонно сносен!

Я жажду жажды,

Зной вам в помощь, ходоки, —
По сломленным рукам, по пятнам крови – выцветшим и ржавым!
Снедаемые тишиною сны легки
Моей, правдоподобной, от дождей до сумерек, державы…

Стеклянная есть твердь! …

Не достучаться мне:Ладони в кровь и медленная пустота
Стены облезлой…
И боль въезжает в сердце на лихом коне.
Парад-алле… Доносит воздух:
Костыли и топот жезла.

Навеяно Винсентом

Explicit mysterium[2]

1.

Измаянных – изломанным молниями небом —
Руками, хлопками просят сойти со сцены,
Не мешкать, не мешать! Соборы с высоким нёбом
Смыкают напевы в хор, реквиемом ценны…

Вот ёкнуло в груди сердце, часы возвестили

Глубокую полночь, в которой несут мерно

Осмелившегося

Ослушавшегося
Ослышавшегося безумца! Строй Бастилии —

В почётном карауле. И пасутся мирно

Стада округлых минут на циферблате чинном.

Динь-Бом… – по имени тишину называя,
В напольных часах хадж звуков… Схож с мёртвым мужчина…
Сочится жизнью ночь, как рана ножевая.

2.