Серебряный пояс

Тот, кто спрятался за снежным бугром, не выдержал. Он точно знал своих врагов, надвигающихся с горы. За выворотнем будто упала сушина, нападавший бросился в бегство, вздрогнула земля, вниз по тайге пошла удаляющаяся поступь тяжелых прыжков. Движение с горы направлено за неизвестным преследователем. Все ближе, страшнее, как надвигающийся ураган. Рядом с ней, возможно на расстоянии тридцати шагов, пронеслись две небольшие серые тени. Она не поняла, что это было.

А погоня уже где-то далеко внизу. По всей тайге слышны сильные прыжки, треск ломаемых сучьев, удаляющийся звук летящих птиц. Вот уже где-то далеко, едва слышно. Молодая женщина напряглась, слушает, все еще не верит в свое спасение. Последний аккорд погони был еще более непонятен: словно вдалеке огромный великан разорвал большой лист бумаги, за ним утробный, глубокий шорох осевшего под собственным весом плотного пласта снега. И все стихло.

Наталья — в пространном состоянии. Ей кажется, что она спит или находится в какой-то сказке, которую часто ведают бабушки детям на ночь. Быль или небыль? С ней это произошло, или нет? Что это было, и вообще, как все можно обосновать? За ней шли, следили, караулили. Потом хотели напасть. Это очевидно. Наталья не видела преследователя, но уверена, что это было живое существо, человек, зверь или… Слово «или» молодая женщина боялась произнести шепотом, настолько велико было ее потрясение. Если это так, то кто был ее спасителем?

На эти вопросы Наталья сейчас не могла дать какого-то вразумительного ответа. Постепенно к ней возвращалось ее обычное состояние, которое вернуло острое чувство самосохранения: «Что ты здесь стоишь? Беги! Спасайся!». И она побежала.

До старательского стана оставалось около пятисот метров. Ей стоило подняться в крутой бугор, на седловину, где сразу же начинался спуск к золотому месторождению. Заслышав ее шаги, всполошились собаки, с грозным, предупреждающим лаем бросились навстречу. Наталья оборвала их короткими словами. Собаки узнали ее, закрутились подле хозяйки с радостным визгом, побежали вперед, на стан, успокоить мужиков.

— Кто там по ночи бродит? — долетел до ушей Натальи голос деда Павла.

— Я это, Наталья, — приближаясь к ним, ответила молодая женщина.

Ее узнали, опустили ружья, удивленно-настороженно встретили наводящими вопросами:

— Ты что тут? Одна? Случилось что? Уж не зверь ли за тобой гонится?

Только сейчас Наталья наконец-то полностью овладела собой — почувствовала себя в полной безопасности. Бросившись на грудь Ивану, молодая женщина зашлась в истерике.

Старатели переполошились не на шутку: какой тут отдых? Все сгрудились в кучу, ожидая, когда она успокоится. Кто-то запалил жаркий костер. Другой подал в кружке горячий чай. Иван все задавал наводящие вопросы.

Наконец-то Наталья притихла, подсушила слезы, начала рассказывать все от начала до конца. С того самого момента, как в поселке появилась Душка, до событий за перевалом. По мере продолжения ее повествования мужики хмурили брови, темнели лицами, предполагали:

— Кто ж то может быть? Медмедь али шарамыга какой?

Однако сказать что-то толковое никто так и не мог. Все решили дождаться утра, чтобы по следам определить преследователя и сделать соответствующие выводы. После чего разошлись в наспех построенные, временные балаганы.

Утро нового дня ясности не принесло. Иван Панов, Гришка Усольцев, Иван Мамаев и дед Павел Казанцев пошли с Натальей на место происшествия. Григорий Панов и Василий Веретенников остались на стане, продолжать работы по строительству нового, кедрового дома.

Каковыми бы ни были старательными поиски после ночного происшествия, все результаты были напрасными. Молодая женщина привела мужиков туда, где все случилось. Стараясь убедить их в правоте своих слов, Наталья показала, откуда пришла, в каком месте за ней шел преследователь, куда спрятался, и, наконец, вытянула руку вниз под гору, определяя точное направление погони. Стараясь не мешать друг другу, мужики тщательно вглядывались в каждую ямку, кочку, выбоину, кусты, вдоль и поперек излазили выворотень, сходили в гору и вниз, в долину, но так и не смогли увидеть хоть какого-то намека на следы. Наст был таким твердым и плотным, что дед Павел с большим трудом едва пробил топором в снегу небольшую ямку.

— Какие уж тут следы… — с разочарованием отметил уважаемый старатель. — Хошь на коне катайся — все одно не провалишься.

Не зная, как быть дальше, все растерянно смотрели по сторонам, ожидая возвращения Гришки Усольцева, который ушел под гору искать следы преследования. Иван Мамаев закурил трубочку. Дед Павел тонко заметил свое наблюдение:

— А собаки-то шерсть дыбят! Знать, запах есть!

— Запах-то есть, да только чей? — задумчиво спросил Иван Мамаев.

Снизу послышалось движение — к ним возвращался Григорий. На его лице было подобие горькой усмешки, смешанное с явным разочарованием. На некотором расстоянии он выразил свое эмоциональное состояние громким возгласом:

— Ларчик просто открывался! — и показал всем небольшой пучок черных волос.

— И где нашел? — подскочил к нему дед Павел.