Серебряный змей в корнях сосны

– Если идиот не умрет, он не излечится![41] – в сердцах воскликнул Хизаши. Куматани меткой народной мудрости не оценил и тоже полез наружу. Хизаши было решил переждать тут, посмотреть, как эти двое будут разбираться с неминуемыми трудностями, но сам не заметил, как пошел за Куматани след в след. За пределами их укрытия было ощутимо холоднее. Мадока уже успел добраться до камышей и теперь копошился в них, выискивая несуществующего ребенка, – Хизаши не сомневался, что с ними просто играют в игры. Люди, конечно, способны и на большие мерзости, чем выкинуть в воду собственного детеныша, но почему-то думалось, нынче не тот случай.

– Ну что там? – напряженно спросил Кента, и тут Мадока покачнулся, вытаращил глаза и закричал:

– Призрак!

Даже Хизаши испуганно подпрыгнул, а потом Мадока мешком повалился в пруд, только брызги полетели в разные стороны. Куматани кинулся на помощь, но оступился и упал бы следом, если бы не свойственная ему ловкость. Удержавшись от падения, он раскинул руки, и тут из камышовых зарослей поднялась измазанная грязью щуплая фигура. Разглядеть под коричневой коркой, человек это или ёкай, было почти невозможно. Кента столкнулся с существом нос к носу, и именно этот момент Мадока выбрал, чтобы вынырнуть наконец и, фыркая и ругаясь, забить по мутной воде руками.

– Оно схватило меня! Схватило! – завопил он в ужасе. – Помогите! Оно хочет сожрать мои внутренности!

Кента вмиг забыл о грязном пришельце и прыгнул в воду. Хизаши прижал ладонь к лицу, про себя проклиная глупцов, которых к нему приставили не иначе как в наказание за грехи прошлых жизней. Потом раскрыл веер и неспеша подошел к воде.

Грязное существо смотрело на него вопросительно.

– Ты человек, – заключил Хизаши.

Оно кивнуло.

– Тогда кто в воде? Ты знаешь?

– Кава-агако[42], – гундосо ответил забавный человечек. – Я собирался схватить его, когда он будет приманивать жертву. А вы все испортили.

– «Красный младенец», значит… – Хизаши пальцем прочертил на внутренней стороне веера другое заклинание. – Возвращайся в деревню, простым людям тут делать нечего.

Он потерял к человеку интерес и повернулся к пруду. Его темная поверхность еще не успокоилась, но пара будущих оммёдзи пока так и не всплыла. Хизаши догадывался, что надолго их не хватит, ведь люди не могут обходиться без дыхания. И все же не торопился. Наконец вода вспенилась, и оттуда стрелой вылетел пузатый карлик с одутловатым краснокожим телом. Его сморщенное лицо с широким клювом, как у капп, напоминало детское. Панциря не было, а вот перепонки между коротких пальцев – да, как и блюдце в центре поросшей короткими жесткими волосами макушки. Кава-агако выскочил на сушу и собирался уже сбежать, как Хизаши взмахнул веером. Порыв ветра сбил ёкая с ног, а полетевшая следом офуда с обездвиживающим иероглифом приклеилась к его спине, не давая пошевелиться. Красный родич каппы пронзительно заголосил, проклиная экзорцистов на все лады.

Из пруда выбрался Мадока и помог Кенте. Оба подошли к ёкаю и с любопытством уставились на него.

– Что-то на каппу не больно похож, – засомневался Мадока. – Те вроде зеленые, как лягушки, и с черепашьим панцирем.

– Это кава-агако, – удивил Кента. – Я забыл, что они могут заманивать людей детским смехом.

– А? А вам что, такое преподавали?

Хизаши щелкнул его веером по лбу.

– Вот поэтому Куматани уже ученик, а ты еще на побегушках, – поддразнил он. – Даже этот грязный бродяжка, и тот знает о «красных младенцах».

Мадока ожидаемо надулся. Кенте он не завидовал, скорее, расстраивался, что не может идти с ним плечом к плечу, отстает почти по всем дисциплинам, кроме владения мечом и единоборств. В физической силе ему точно равных нет.

– Живым не дамся! – кричал кава-агако. – Проклятые экзорцисты! Ничего, придет день, когда и на вас управа найдется!

Мадока присел на корточки возле его головы и медленно сунул руку за ворот насквозь мокрого кимоно.

– А на это что скажешь, красномордый?

И смачно, с хрустом, отгрыз сразу половину огурца. Кава-агако хоть и не чистокровные каппы, готовые при виде зеленого сочного овоща даже блюдце с собственной головы отдать, а все туда же. Вот Мадока и мстил за испуг.

Хизаши отошел в сторону. Кента поглядывал на тощего незнакомца, пока тот пытался оттереть грязь с лица.

– Если бы я его поймал, мне бы заплатили! – накинулся он на Хизаши, приняв его за главного.

– Жители деревни наняли Дзисин, – снисходительно ответил Хизаши. – Тебе бы все равно ничего не светило. Разве что полный рот ила и… – он понизил голос, – высосанные кишки.

Глаза бродяжки испуганно расширились, и Хизаши довольно усмехнулся.

– Хватит его пугать, – укорил Кента. – Посмотри, он же еще совсем ребенок.

Мадока отвлекся и повернулся к ним лицом.

– А и правда малец совсем. Эй, тебе лет сколько, экзорцист?

– Семнадцать!

– Ясно, считать не обучен.

– Правда семнадцать! И я тебе не малец, – палец угрожающе нацелился Хизаши в грудь. – Меня зовут Томоё.

– Иди-ка ты домой. Томоё.