Серебро и свинец, иной вариант

«Что, кустик, проняло тебя? — с яростным весельем подумал он. — Так-то вы ловки породу свою показывать, а как до настоящего дела дойдет, сразу ваша хваленая невозмутимость куда-то девается. И дергаться вы начинаете ну прям как обычные люди».

— И что же начали совершать эти ши?

— Да уж не пряники раздавать, — огрызнулся Эгиль. Ему вдруг страшно захотелось поболе застращать длинноухого. — Жечь, палить, убивать. А ты думал, чего еще-то от демонов ждать?

— В самом деле. — Эльф постарался вложить в свою фразу максимум сарказма, который, впрочем, по большей части остался Торню незамеченным. — Чего еще ожидать от вышедших из стоячих камней?

— Смеешься, значит? — криво ухмыльнулся Эгиль. Эльфы никогда не упускали случая напомнить людям, кто на этой земле перворожденные хозяева, а кто явился в благословенный край точно приблуда. — Ну-ну. Смейся-смейся, эльф. Посмотрим, как ты заулыбаешься, когда эти ши придут в твой лес.

Лицо эльфа, и до того невыразительное донельзя, при этих словах закаменело еще больше.

— Если они придут в наш лес, — четко выговаривая каждое слово, произнес он, — они найдут в нем свою погибель.

* * *

— Не думал, признаться, что у нас можно столько наворовать, — раздумчиво произнес майор Кареев.

— Особенно на салатиках, — пробурчал Вяземский.

— Пф! — неразборчиво возмутился Аркаша, но протестовать более активно не осмелился.

И было отчего. Свидетельства преступлений виднелись повсюду. Каптерка была набита какими-то свертками, тюками, ящиками из-под боеприпасов, в которых что-то подозрительно погромыхивало при малейшем касании. Половина всего этого барахла уже была перерыта, записана в тетрадку, безжалостно экспроприированную в ящике Аркашиного же стола, и ничуть не походила на товары для обмена на продовольствие.

— Так, что у нас дальше? — поинтересовался полковник лениво.

Спать ему уже перехотелось, и в голове стояло мутное, звенящее марево, которое, как полковник знал по опыту, к побудке превратится в тягомотную, ни кофе, ни анальгином не снимаемую боль.

— Дальше… — Кареев снял со шкафчика очередную коробку. — Ножи стальные, булатные, охотничьи — четыре штуки. Уже записывали.

— Добавил, — Вяземский в очередной раз переправил цифры в шестой строке.

— Произведения изобразительного искусства…

— Статуэтки, — сократил Вяземский. — Местного производства. Нет, Аркаша, ты не от обезьяны произошел…

— Я, — обиженно перебил снабженец, — произошел от человека.

— Ты произошел от хомячка! — отрубил полковник. — И вообще, статуэтки уже были… позиция двадцать восемь.

— Нет, эти лучше записать отдельной строкой, — мрачно заметил Кареев. — На этих бирки не сняты.

— Какие бирки? — изумился артиллерист.

— Комиссионный магазин номер 1, город Барановичи, — не без ехидства ответил дежурный по лагерю. — Два рубля восемьдесят семь копеек. Дорогие какие, сволочи.

— Потому и не берут, — машинально отозвался Вяземский и только потом сообразил, что, собственно, ляпнул. — Теперь хоть ясно, на что они нашему… хомячку.

— Да, товарищ полковник…

— Поздно пить боржоми, Аркаша, — проникновенно проговорил Вяземский. — После этой ночи ты у меня до конца дней своих останешься хомячком.

— А вот еще… пакетик, — кровожадно пропел Кареев. — Мы хоть к утру-то управимся?

— А черт его знает, — меланхолически ответил артиллерист. — Так что у нас в пакетике?

— Трава сушеная, — с некоторым недоумением проговорил дежурный, принюхиваясь. — Сено.

— Сам ты сено! — огрызнулся Либин. — Деревня! Это лечебный эль… лечебный сбор!

— И что он лечит? — полюбопытствовал Вяземский. Аркаша потупился, что при его габаритах убедительно не выглядело.

— Он не лечит, — сознался снабженец. — Это… в общем… для лучшего стояния.

— Тебе-то зачем? — изумился Вяземский.

— Это, — Аркаша многозначительно закатил глаза, — не мне. Это, товарищ полковник, не кому-нибудь, а товарищу командующему.

— Да? — Кареев скептически оглядел холщовый кисетик, понюхал зачем-то и решительно завязал обратно. — Давайте не будем его приходовать, товарищ полковник.

— Действительно, — согласился Вяземский. — А вот что у него в сейфе?

— Спирт? — предположил Кареев. — То есть наливка?

— Не пори горячки, Толя, — возразил Вяземский. — Наливку мы уже нашли.

— А у него там НЗ, — неуверенно пробормотал вертолетчик, возясь со связкой ключей.

От острого взгляда Вяземского не укрылось судорожное движение Аркашиных могучих телес — будто снабженец решил повторить подвиг Матросова и лечь на сейф грудью. Дверца отворилась.

— Так, — подытожил Вяземский, водворяя челюсть на место. — Аркаша, а это уже трибунал. Без вопросов.

— Товарищ полковник!..

— Это после таких фокусов я тебе товарищ? — поинтересовался артиллерист опасным голосом.

В сейфе лежали деньги. Причем стопки привычных кирпичных и лиловых бумажек с портретом Ленина, перетянутые резиночками, занимали едва одну полочку. На всех остальных блестели аккуратные стопочки эвейнских серебряных и золотых монет.

— Ну что же я поделать могу, товарищ полковник! — возопил Аркаша. — Валюта у них такая!