Серебро и свинец, иной вариант

— _Они_… уходят? — выдохнул кто-то.

— Нет, — покачал головой Обри, не двигаясь с места. — Нет. Их чародеи устали. Они… идут на приступ.

«У русских есть обычай, — мелькнуло у него в голове, — в такие минуты петь. Но если я сейчас заведу „Звездное знамя“, меня не поймут».

И в этот миг заговорил последний оставшийся у осажденных пулемет.

— У нас нет десяти минут, — прошептал Обри.

Глотнув студеного воздуха, бешено зарокотал дизель генератора. Словно в ответ ему из-за горизонта донесся раскат грома. Майор поднял глаза — небо стремительно заволакивали низко бегущие тучи.

— Все равно не работает, — пожаловался Сельцман.

Майор вытащил пистолет, посмотрел на него так, словно увидел впервые в жизни, и отшвырнул в сторону, взяв вместо того бесхозную винтовку. Тяжесть оружия в руках давала иллюзию спокойствия, хотя Обри прекрасно понимал, насколько она пуста.

Со стороны леса доносились воинственные крики. Теперь пальба неслась отовсюду, и уже кто-то из столпившихся на краю площадки занимал удобные огневые точки — за брошенной машиной, за брошенным ящиком, за грудой бочек.

— Давайте же, мать вашу! — рявкнул Макроуэн.

Физик послушно сдвинул реостат еще на одно деление. Подполковник, грязно выругавшись, оттолкнул его от пульта и сдвинул рукоятку до упора. Замигала красная лампа.

— Полную мощность! Полную мощность на генератор!

По краю стального кольца побежали лиловые вспышки, и внезапно, как это происходило всегда, пространство в нем разорвалось.

— Лестницы! — крикнул Макроуэн.

Но приказа не требовалось. Оставшиеся в живых морпехи ринулись к провалу, взбираясь на кольцо стоячих камней по стремянкам, по наваленным поспешно ящикам, по плечам товарищей, и прыгали вниз, в разрыв между пространствами.

Обри не нужны были приборы, чтобы понять — установка барахлила. Или, как утверждал Сельцман, не справлялась с нагрузкой. По поверхности смыкания шла муаровая рябь, проводящие шины светились от жара.

— Долго не продержится, — шептал Сельцман, глядя на панель, — нет, сейчас все сгорит… а потом мы сгорим…

Безо всякого предупреждения он рванулся в сторону и, с неожиданной для такого хлипкого человечка силой расталкивая морпехов, поплыл в толпе к ближайшей лестнице.

— Боже, какая толпа, — отрешенно проговорил Обри. — Крысы, просто крысы…

Он не чувствовал страха. Только бесконечную тоску.

— Вы еще здесь? — обернулся к нему Макроуэн.

— А где еще? — отозвался Обри меланхолично.

Из проулка между ангарами выскочили трое туземцев — двое в легких кирасах, с арбалетами в руках, и один в пестром кафтане чародея. Обри снял всех троих одной очередью, как в тире, и мысленно порадовался, что не потерял сноровки.

— Бегите! — гаркнул подполковник, отшвыривая Обри, точно щенка. — Бегите, мать вашу!

Он ударил прикладом под дых ошалелого морпеха.

— Была команда отступать, солдат? — проревел он. — Слушай мою команду! Круговую оборону — занять!

Кто-то подчинился, но большинство продолжало рваться в провал между мирами. Двое сержантов, не потерявших головы, пытались сорганизовать оставшихся, чтобы наступающие эвейнцы не прорвались к установке раньше, чем все морпехи покинут базу.

— Да бегите же, Обри! — прохрипел Макроуэн. — Кто-то должен рассказать… что здесь случилось…

— А вы? — беспомощно проговорил майор, словно пробуждаясь ото сна.

— Кто-то должен прикрывать отход, — мрачно бросил Даг. — Убирайся!

Обри уронил автомат и побежал.

Побежал так, словно все демоны ада гнались за ним.

Он не помнил, как прорвался к лестнице, работая локтями, кулаками, коленями и даже, кажется, зубами. Только последний миг врезался ему в память — он стоит на древнем менгире, поддерживающем собранное из сложнейших приборов кольцо, посреди выжженного клочка земли, и горизонт словно бы загибается в небо, так что и Обри, и машина оказываются посредине необозримой зеленой чаши с черным кружочком посреди донышка, в самой глубине, и в ноздри ему бьет запах гари, и тлеющей изоляции, и далекого леса. А потом его толкнули в спину, и Обри Норденскольд рухнул в расплывчатое марево…

…Чтобы упасть плашмя на чьи-то ноги и торопливо откатиться в сторону.

Марево над головами сгущалось все сильнее. Обри оглянулся — к зоне перехода, оцепленной военной полицией, сбегались люди, торопились санитары с носилками, а стальное кольцо раскалялось, и плясали лиловые сполохи по кромке ворот.

Конец наступил почти сразу. Край кольца плеснул искрами, точно разом вспыхнула связка бенгальских огней. Вспышка лилового света заставила всех отвести взгляды, а когда Обри снова поднял голову, в кольце стоячих камней виднелось только невеселое английское небо.

И наступила тишина.

— Даг? — позвал майор, уже зная, что это бесполезно, что Макроуэн не поспел бы за ним, не мог вернуться. — Даг?

Молчание было ответом. Только шипели тлеющие провода.

Обри Норденскольд сел на траву и заплакал. Слезы катились по щекам, но стиснутое отчаянием горло не издавало ни звука. Потом пришли санитары и увели его.

* * *