Серебро и свинец, иной вариант

Проблема была не в том, как добыть спиртного — это-то было легко. В кармане лейтенанта мелодично позвякивали монеты, вырученные за десять «офицерских» банок сгущенки, ставшей для солдат «руки помощи» аналогом инвалюты — уходящий в увольнение рядовой получал на руки две банки, сержант — три и так далее. Еще кое-что, завернутое в носовой платок, надежно хранилось в нагрудном кармане вместе с комсомольским билетом — отступные начальнику караула далеко не исчерпывались злосчастными банками с самогоном (но генерал-майор Свистунов перекрыл кислород нечистым на руку офицерам), да и возможностей по части добычи товаров для обмена у офицера было несравненно больше.

Проблему представляли четверо пограничников с красными повязками, с мрачным видом нарезавшие круги по деревенской площади.

Практику эту командование ввело третьего дня, после того, как пятеро так и оставшихся неизвестными героями солдат вдребезги разнесли зал деревенского трактира, еще раз подтвердив при этом известную поговорку про табуретку в руках десантника, и скрылись с места происшествия задолго до того, как на это место смог добраться спешно вызванный с базы дежурный наряд. Явившийся следующим утром на базу прихрамывающий хозяин трактира не смог опознать среди предъявленных ему вчерашних отпускников ни одного из погромщиков. Или не захотел, справедливо рассудив, что с шиевых воевод возмещение стребовать проще и вернее, чем с рядовых дружинников, которые свои деньги к нему и так принесут.

Командование в очередной раз усилило патрули вокруг базы и, договорившись со старостой Тоуром, ввели в село ограниченный контингент советских войск в виде комендантского патруля.

Комплектовали же его исключительно из пограничников, которые обычных увольнительных были лишены — ибо что это за страж границы, который раз в неделю на сопредельную сторону шляется? В этом случае расчет командования на здоровую классовую ненависть к более удачливым частям оправдался полностью.

Но это все были семечки для некоторых солдат. Потому что на построении после ухода хозяина трактира начался ад. Свистунов стоял, осматривая всех солдат, особенно отпускников. Ему компанию составили замполит Кулагин, очень грамотно и доходчиво простыми словами объяснявший, почему янки сволочи, а заодно подполковник Краснов.

— В последний раз спрашиваю, кто устроил погром в трактире. Если не ответите, все попадете на гауптвахту, — спрашивал ледяным голосом командующий. У выведенных из общего строя отпускников потухли глаза, но все молчали.

— Есть предложение, — влез гэбист на беду многих солдат. — Всех, кто был в увольнении, не только отправить на губу, но и дослуживать на выбор в самую задницу на китайскую границу или в морскую пехоту в Заполярье. А заодно некоторых солдат, не ходивших в увольнение туда же служить.

На солдат как будто потянуло зимним ветром Заполярья. Тишину нарушал только ветер. Командущий одобрительно кивнул головой, и Сергей Викторович сказал такое, за что его одни проклинали, вторые благодарили:

— Тогда я еще на выбор пятерых случайных десантников из отпускников отправлю в дисциплинарный батальон, а потом они будут дослуживать в Заполярье. В дисбат попадут этот, этот, этот, этот и этот хулиганы.

— Да мы невиноваты, вы не смеете! У нас родители на родине большие люди, — стали возмущаться лихие ребята с северного Кавказа.

— Кто устроил погром?! — рявкнул Свистунов. Не получив ответ, приказал всех отпускников арестовать. Дальше был длительный и увлекательный процесс вывода из строя части военнослужащих. Сам Топоров был рад тому, что из его взвода убрали парочку исключительно бессовестных и наглых солдат. Еще заприметил, что командовать «штрафбатом» назначили капитана Козлова, про которого ходил слушок, что есть немало уголовников порядочней этой мрази в офицерской форме.

— Я требую всем запомнить и уяснить, что с нами шутки и наплевательское отношение вообще к службе и в частности к дисциплине плохо будут заканчиваться, — объяснял Сергей Викторович. Посмотрел на Топорова и добавил. — Это особенно касается тех, насчет которых я долго думал, не вывести ль их из состава группировки, и решил погодить.

* * *

И вот сейчас эта нудно маячащая перед Топоровым четверка стражей границы никак не позволяла лейтенанту окончательно ощутить себя эдаким белым сахибом среди дикарей. Если рядовой десантник, будучи изловлен в состоянии подпития, рисковал всего лишь отсидкой на гауптвахте и лишением увольнительных на некий срок, в зависимости от тяжести проступка, то для Топорова, угодившего после достопамятной истории с розовыми банками «на перо» к Бубенчикову, последствия могли быть самые непредсказуемые. Замполит-то был давно другой, но что записано пером в личном деле, не вырубить топором.

Лейтенант медленно прошествовал к торговому ряду, стихийно возникшему на соседней с площадью улочке. Может, тут повезет…

Вынырнувшая навстречу из-за угла пара в зеленых фуражках дружно отсалютовала замершему на месте Топорову и двинулась дальше, внимательно заглядывая в проходы между лавками.