Серебро и золото

"О чем они говорят?" – Людо никак не мог понять, отчего они так шумят, что заставляет их так волноваться.

Но Собрание не было бы Собранием, если бы эти люди оказались способны мыслить логически.

Ведь это так просто, не правда ли, читать холодные строки хроники событий?

Ты ошибаешься, Людо, – иногда ему казалось, что это его собственный голос, а иногда он думал, что с ним говорит бог, ангел-хранитель, или, может быть, один из великих предков. Но как бы то ни было, голос существовал, и только с ним Людо мог быть самим собой. И еще откровенным…

"Они…?"

Нет, вероятно, не глупцы. Просто их мысли идут слишком длинными дорогами или, напротив, не в меру короткими, но обычно неверными.

"А она?"

Принцесса была прекрасна, как сон. Холодна и недоступна, словно горные вершины. Желанна…

"Желанна?"

Что ж с того? Ты становишься мужчиной… Или ты хочешь сказать, что не знаешь, как это делается?

"Знаю, но…"

Именно это ты и хочешь с ней делать…

Возлечь с ней на ложе любви?! Но, куда убежишь от правды? Все, и в самом деле, было так, как сказал Голос. Хотел, желал… и знал, видел – невозможно.

Джевана неожиданно скосила глаза – возможно, почувствовав взгляд Людо? – и… Он увидел себя ее глазами. Худшего зрелища он и вообразить себе не мог: маленький, жалкий, затравленный зверенок. Князь Людвиг… Княжонок Людо… Вождь, Герой, Избранный… Избранный? Жалкая тряпка, изображающая хоругвь…

И в этот момент в его душу вошла ненависть. Не истерика, не бешенство, опаляющее рассудок безумием берсеркера, а холодная как оружейная сталь ненависть. Чувство, способное заморозить сердце и подвигнуть на каторжный труд, на неимоверные страдания, на невиданные подвиги, цена которым одна, – утоление отравившей твою кровь страсти. Но будет ли – возможно ли – спасение от боли, вошедшей в этот миг в его душу?

Голос молчал. Ему нечего было ответить корчащемуся от боли и унижения мальчику Людо. А сам князь был слишком юн, чтобы заглядывать так далеко. Будущее представлялось ему туманным утром, где все неопределенно, неясно и зыбко: звуки, краски, запахи. Туман…

– Извините, – сказал Людо, вставая из кресла. – Я… мне… – Он смотрел на Принцессу, и слова не шли на язык. – Мне… надо выйти… я… все так шумят… У меня… разболелась голова…

– Разумеется, князь, – благосклонно улыбнулась, занятая своими мыслями Джевана. – Идите…

И отвернулась, следя за ходом обсуждения, превратившегося уже в откровенную потасовку. Разве что без рукоприкладства пока, но…

"Они выступят, – понял Людо, покидая зал Собрания. – Джевана продавит решение, предложенное графом Сновидом, и поставит во главе войска Лоона".

Все было верно. И решение, словно бы, напрашивалось само собой. Однако правильным оно от этого не становилось. Оно было всего лишь логично в принятых правилах игры. Но играл ли император по тем же правилам, что и эти люди?

"Вопрос!"

Людо вышел в широкий сводчатый коридор и пошел по направлению к своим покоям. Ноги несли его сами. Не быстро – ведь он не бежал, – но и не медленно. Ему незачем было тянуть время, хотя и для особой спешки причин, вроде бы, не было. Он просто шел, раз уж ушел из Собрания, а сзади – неотступной тенью – за ним следовал Зигмунд.

Телохранителя Людо подарил дед, когда два года назад принцесса забрала мальчика из дома. С тех пор высокий кряжистый блондин Зигмунд был всегда рядом. Днем и ночью, в пути и на привале… Вот, разве что, в бою они еще вместе не были. Но это не вина степенного, немногословного Зигмунда, способного победить почти каждого из собравшихся сейчас в крепости рыцарей, а беда князя Людвига, которому суждено всего лишь "присутствовать при победе".

"Но так ли все ужасно? – спросил он себя, проходя по открытой галерее. – Разве вправе кто-либо диктовать князю Задара, что он должен, а чего не должен делать?"

Удивительно, как просто, оказывается, отвечать на правильно поставленные вопросы! Впрочем, чтобы сформулировать вопрос, следовало владеть необходимым минимумом фактов. А факты были таковы. Шесть месяцев назад гонец из замка Ерно привез вместе с письмом от деда грамоту "О передаче прав, в связи со сложением с себя княжеского достоинства…" Напуганный приступом грудной жабы, случившимся с ним ранней осенью, старый князь Гвидо официально – "в присутствии рыцарей двора, жрецов и стряпчих" – передал титул и властные полномочия своему внуку – Людвигу Кагену. Впрочем, никакой публичной огласки этот факт не получил, а потому и принцесса Джевана, и герцог Лоон, и мужи Собрания все еще пребывали во мнении, что Людо и не князь вовсе, а, в лучшем случае, "княжий сын". Однако дьявол прячется в подробностях, ведь так?

"Так".

Гвидо стар и болен, но, главное, лишен – по закону – власти в Задаре. И, значит, Людвиг вправе принимать решения сам, тем более что по старому праву совершеннолетие наступает в тринадцать лет, а ему уже пятнадцать.

"Пятнадцать…"

В пятнадцать лет женился отец Людо…

Мальчик вошел в покои, отпустил жестом слугу и повернулся к последовавшему за ним Зигмунду.

– Мы уезжаем, – сказал он ровным голосом. – Ты и я. Вдвоем.

– Куда? – Зигмунд не показал, что удивлен. – Когда?