Серебро и золото

Людо спал между корней большого дерева, завернувшись с головой в тяжелый шерстяной плащ. Из-под края плаща, однако, виднелись его длинные черные волосы. Разбойники приняли Людовика Кагена за девушку и решили "захватить ее живой". Это их и погубило. Людо что-то почувствовал буквально в последний момент и, не раздумывая, ударил кинжалом прямо сквозь плотную ткань. Удар без замаха не мог быть сильным, даже если бы рука Людо была и покрепче, но, как выяснилось, многого и не потребовалось. Узкое лезвие пропороло двойную шерсть плаща и на три дюйма вошло в ничем не защищенный, да еще и расслабленный живот не ожидающего нападения человека. Вопль боли и недоумения, вырвавшийся из горла разбойника, разбудил Зигмунда, и тишина утра была сметена легко узнаваемым шумом сражения. Рядом загомонили, задвигались, ударило железо о железо, и вопящий человек упал прямо на мальчика, но Людо уже окончательно проснулся и, вывернувшись из-под содрогающейся в конвульсиях туши, сходу "влетел" в невнятицу внезапно вспыхнувшего боя. Совсем рядом, по другую сторону дерева, с кем-то из нападавших рубился на мечах Зигмунд, отбиваясь между делом от других, норовивших зайти ему за спину, и мальчик, успевший неплохо узнать своего телохранителя, сразу понял: справиться с германцем эти люди могли только, пока тот спал. Теперь же они были обречены. Однако стоять в стороне, дожидаясь, когда с разбойниками будет покончено, Людвиг не мог и не стал. Он подхватил с земли свой меч и бросился в бой. В следующее мгновение он убил первого в своей жизни человека. Тот, кого он буквально минуту назад ударил кинжалом в живот, все еще был жив, барахтался на земле, хрипел и скулил, а этому Людо пронзил сердце, неожиданно оказавшись с ним лицом к лицу. Разбойник просто не успел среагировать. В руках у него была палица, и, успей он отбить меч в сторону, следующий удар размозжил бы юному князю голову. Но тот, кто не успел, тот и проиграл, и Людо почувствовал, как меч входит в живую плоть, и увидел, как жизнь стремительно покидает рухнувшее на землю тело. В этот миг Людвиг Каген был легкой добычей. Он был слишком занят своими переживаниями, чтобы смотреть вокруг. Но верный Зигмунд видел и замечал все и вовремя понял, что происходит с мальчиком. Сдвинувшись всего на пару шагов в сторону, он успел прикрыть своего господина, позволив тому освободиться от власти впечатления и попросту "перевести дух". А еще через несколько минут все было кончено. На земле среди редко стоящих деревьев валялись мертвые и умирающие люди, а у ног Людо на подстилке из прошлогодней хвои лежал единственный оставленный в живых разбойник, открытое горло которого царапало острее Зигмундова меча. И тут, словно распалось наваждение: Людо вернулся в себя и почувствовал вдруг, как жестоко он устал за считанные мгновения яростной, но скоротечной схватки. К нему возвратились чувства, и он ощутил свое тело – болело тут и там, тянуло спину, и сердце металось в груди как испуганный зверек, – услышал стоны и хриплое дыхание умирающих, вдохнул отвратительный запах пота, смешавшегося с кровью, и осознал наконец, что лежащий на земле разбойник – не мужчина, а женщина.

Она была молода, светловолоса и даже по-своему привлекательна, несмотря на грязь и потеки пота на широком, изначально белом лице. Большие голубые глаза, затопленные сейчас предсмертным ужасом, и полные губы большого рта, раскрытого в немом крике. Судя по всему, она участвовала в нападении наравне с мужчинами. Но была ли она кому-нибудь из них женой, любовницей или дочерью, теперь было все равно. Не понимал Людо лишь одного, зачем Зигмунд оставил ее в живых? Однако недоумение его было разрешено самым обыденным образом. Зигмунд кашлянул – как бы застенчиво или даже неуверенно – и, повернув к князю голову, вежливо и с некоторой, скорее угадываемой, чем слышимой ухом просительной интонацией, никогда прежде в его голосе, кажется, не звучавшей, спросил:

– Вы позволите, господин… после вас?

И Людвиг вздрогнул, а через мгновение или два до него дошел, наконец, и смысл этой странной просьбы. Все было, оказывается, настолько просто, что только неискушенный жизнью подросток вроде него, мог затрудниться прочесть простой и грубый текст созданной его телохранителем ситуации. Зигмунд предлагал ему изнасиловать захваченную в плен женщину. Всего лишь изнасиловать… всего лишь женщину… чужую, враждебно настроенную женщину… Изнасиловать… То есть, взять силой… То есть… От понимания его пробил озноб. Ему стало страшно и стыдно, а в голове лихорадочно мелькали обрывочные картины близкого будущего, каким ему суждено стать, если Людо сможет, осмелится, совладает… Совладает с чем? С кем? Но от видения задранной юбки и голых женских ног Людвига словно паром из кипящего котла обдало.

"Я…"