Серена

– Кажется, прошлой осенью я обошел его с той стороны.

Бочком однорукий двинулся вдоль склона и покинул тень; под ногами у него уже не осталось почвы, только голый гранит. Последние несколько ярдов Пембертон кренился вперед, опираясь на свободную руку, чтобы не сорваться. Гранит был горячим на ощупь. В голове мелькнула шальная мысль, что все это может оказаться очередной проделкой Серены. Когда спутники почти поравнялись с серединой выступа, Гэллоуэй сделал еще несколько шагов вправо и остановился там, где родниковый поток выточил себе некое подобие естественного резервуара. Опытный охотник уселся на краю этого бассейна и положил мешок рядом. Присоединившись, Пембертон тоже присел и постарался отдышаться. Внизу расстилался луг, а за ним на западе возвышалась гора Стерлинг, обозначавшая границу нового парка. Гэллоуэй достал из мешка два упакованных сэндвича, развернул вощеную бумагу и осмотрел один.

– Это моя индейка, – определил он и протянул Пембертону второй сверток. – Ваша жена сказала, вы предпочитаете говядину. Даже хорошенько смазала мясо горчицей.

Взяв сэндвич, Пембертон впился в него зубами. Бутерброд был не особенно хорош: горчицы чересчур много, да и хлеб какой-то плесневелый на вкус, но, несмотря на похмелье, поездка и восхождение на горный хребет все же пробудили аппетит. Сэндвич Пембертон доел целиком и, запустив ладонь в воду возле ног, с удовольствием напился, не столько желая смыть вкус бутерброда, сколько от простой жажды.

– Родник, что бьет наверху, дает ледяную воду даже в самые жаркие дни, – сообщил Гэллоуэй. – Лучше воды в этих краях не сыскать.

– Она определенно лучше того сэндвича.

– Жаль, он не пришелся вам по вкусу, – с напускным разочарованием вздохнул Гэллоуэй, – особенно если учесть, что жена сама его для вас приготовила.

Пембертон сложил ладонь ковшом и, зачерпнув воды, выпил еще. Сэндвич не слишком удачно улегся в желудке, и он надеялся, что холодная вода поможет.

Солнце уже вовсю сияло, и гранит с жадностью вбирал полуденное тепло, удерживая его в щелях скалы. Пембертон зевнул и, возможно, задремал бы на минутку-другую, но тут у него свело живот, а после подкатила и легкая тошнота. Вспомнив о выпитом вчера, он в который уже раз пожалел, что не проявил умеренности.

Пембертон сверился с часами: без нескольких минут три. Открыв мешок, Гэллоуэй вынул оттуда плитку жевательного табака и серповидный нож, который раскрыл, поставив ногу на рукоять и высвободив лезвие большим и указательным пальцами единственной руки. Затем охотник выложил плитку на колено, чтобы осторожно вдавить лезвие ножа в табак. Остаток плитки он вернул в мешок, куда также сунул и закрытый нож. Каждый элемент этого действа был исполнен с торжественностью и тщательностью ритуала.

– Вам пора бы уже забраться на камень, – заметил Гэллоуэй.

Пембертон изучил скалу.

– И как мне туда подняться?

– Встаньте на тот мелкий обломок, – посоветовал охотник, указывая рукой. – Потом уприте ногу в трещину над ним.

– А дальше?

– Остаток пути придется подтягиваться на руках. Левой ухватитесь за край, затем оторвете ногу и перевалитесь наверх. Сверху камень плоский, как сковородка, так что назад вы не скатитесь.

Пембертон оглядел дальний край луга, рассчитывая заметить среди зарослей блеск от линз бинокля. И повернулся к Гэллоуэю, который хмуро рассматривал отрезанный кусочек табачной плитки, словно ища в нем какой-то изъян.

– Если это розыгрыш, на который тебя подговорила миссис Пембертон…

Однорукий спокойно встретил его испытующий взгляд, поднес черный кусочек прессованного табака ко рту и указательным пальцем заправил за коренные зубы. Только после этого ответил:

– Никаких розыгрышей. – Он смахнул несколько крошек табака с холщовых брюк, но подняться на ноги не спешил. Отвернувшись, он рассматривал поток ключевой воды, будто пытался что-то найти. – На вашем месте я бы поспешил туда забраться, – сказал наконец Гэллоуэй. – Пройдет совсем немного времени, и луг начнет затягивать тенями. Тут-то из парка и явится та пантера. – Он выпустил струйку темной табачной слюны в родник и встал. – Когда окажетесь на вершине, я передам ружье. Так вам будет проще.

Пембертон изучил гранитный выступ, прикидывая, где лучше расположить руки-ноги. Гэллоуэй был прав: иного способа забраться туда нет. Передав винтовку охотнику, Пембертон вскочил на обломок скалы и вскинул над собой левую руку, чтобы ухватиться за край уступа. Прижался к скале всем телом, убедился в устойчивости опоры и лишь тогда вставил носок левого ботинка в трещину. Затем, высоко задрав другую ногу, поднял вторую руку и поместил правую ладонь рядом с левой. Глубоко вздохнув, он подпрыгнул, перекинул правую ступню через край скалы и мощным толчком забросил себя туда же. Раскинув руки в поисках твердой опоры, перекатился на спину и замер на плоской вершине, распластавшись лицом к небу.