Серена

После Пембертон набрал ванну и помог Серене раздеться. Опуская ее тело в воду, он ощутил под пальцами твердые уступы ее ребер и впалый живот. Присев на бортик ванны, муж при помощи мыла и мочалки очистил кожу Серены от запахов навоза и скота. Кончики его грубоватых пальцев втерли мыло в свалявшиеся волосы жены, отчего вскоре образовалась густая пена, покрывшая ему руки до самых локтей. На умывальном столике рядом стояли кувшин и тазик из чистого серебра – свадебный подарок от Бьюкененов, – и Пембертон ополоснул волосы Серены, поливая водой из кувшина. На мутной поверхности кружили желтые островки соломы. За окнами тем временем сгустились сумерки, с новой силой повалил снег. Потом Пембертон помог жене выбраться из фарфоровой ванны, промокнул ее полотенцем и облачил в пеньюар. Она сама прошла в спальню, легла и тут же уснула; Пембертон же опустился в кресло напротив и стал смотреть на спящую Серену, прислушиваясь к стуку снежных хлопьев о жестяную крышу, негромкому, но настойчивому, – будто что-то просилось в дом.

Глава 9

Когда пришла болезнь, Рейчел посчитала, что они могли подхватить что-то на церковной службе в лагере, ведь именно во вторник Джейкоба впервые охватил жар. Малыш беспрестанно ворочался, на лбу выступили капельки пота. Рейчел и самой было не лучше: от лихорадки платье и волосы пропотели, мир вокруг утратил равновесие и вертелся волчком. Она наложила на лоб малышу холодный компресс и покормила простоквашей. Смочив бумагу, обернула ею луковицу и испекла в углях; выдавила сок, смешала с сахаром и напоила Джейкоба с ложечки, а потом растерла ему грудь настоем гамамелиса, надеясь хоть немного облегчить дыхание. Рейчел помнила, как отец утверждал: жар обязательно спадает к вечеру третьего дня. «Надо просто ждать», – сказала она себе. Но настал третий день, а они продолжали трястись так, словно обоих разбил паралич. Рейчел подкинула в огонь еще одно полешко, разложила перед очагом соломенный тюфяк и улеглась на него вместе с Джейкобом, дожидаясь вечера. Они уснули, когда сумерки окрасили косые солнечные лучи густым янтарем.

Было совсем темно, когда Рейчел проснулась; ее по-прежнему била дрожь, хотя ситцевое платье насквозь пропиталось потом. Она поменяла сыну пеленки и подогрела бутылочку с молоком, но у Джейкоба совершенно не было аппетита: он не столько пил, сколько бесцельно катал во рту резиновый сосок. Рейчел прижала ладонь ко лбу малыша – тот оказался еще горячим.

– Если жар вскоре не отступит, придется нести тебя к доктору, – рассудила она вслух. Огонь в очаге почти угас, и Рейчел выложила на подставку толстое дубовое полено, присыпала хворостом, чтобы наверняка занялось, пошевелила угли внизу кончиком кочерги, и искры стайками светлячков взлетели в дымоход.

Наконец хворост разгорелся, и комната мало-помалу вернула себе знакомые очертания. По стенам хижины разбежались изменчивые тени. Рейчел разглядела в них самые разные фигуры: сперва кукурузные стебли и деревья, затем огородные пугала и, наконец, колышущиеся человеческие силуэты, все более и более отчетливые. Она прилегла на тюфяк к Джейкобу и вскоре вновь задремала, так и не перестав дрожать и обливаться потом.

Когда Рейчел проснулась опять, в очаге оставались тлеть всего несколько розовых углей. Она опять поднесла ладонь ко лбу Джейкоба и сразу ощутила тепло на коже. Сняла с полки фонарь, с которым ходила в хлев, и зажгла его.

– Нам нужно добраться в город, – сообщила Рейчел малышу и подняла его на локоть, а свободными пальцами другой руки уцепилась за жестяную ручку фонаря.

Они не успели еще толком выйти со двора, когда ноги Рейчел потеряли силу, а фонарь налился всей тяжестью полного молоком ведра. От фонаря на землю ложился неширокий тусклый кружок света, и Рейчел постаралась представить себе, что это плот, а она не идет по тропе, а плывет по речной глади. Течение тихо несет их обоих в сторону города. Так она добралась к дому вдовы Дженкинс, да только света в окнах не увидела. Она сначала удивилась, но затем вспомнила, что в первую неделю Нового года вдова собиралась навестить сестру. Рейчел прикинула, не стоит ли хоть пару минут отдохнуть на ступеньках крыльца, но страх, что она может не суметь подняться, погнал ее дальше.

Впервые с тех пор, как вышла из дома, Рейчел бросила взгляд на небо. Звезд высыпало так много, что для их сбора понадобилась бы большая корзина. Вполне достаточно света, чтобы благополучно довести их с Джейкобом до города, решила она и оставила фонарь в зарослях цикория и бородача, окаймлявших выгон вдовы. Рейчел опять пощупала лоб Джейкобу, но жар никуда не делся. Она перехватила малыша ровнее, чтобы устроить его голову у себя на груди, и они пошли дальше.