Серена

– Он мертв, – согласился ее муж. – Только это и важно. Кончено. Дело сделано, и мы достигли желаемого.

– По крайней мере, на сегодня, – поправила его Серена. – Это лишь отправная точка, подлинное начало нашей истории.

Склонив голову, Пембертон вдохнул запах французских духов, которые заказал для нее к Рождеству и которыми жена пользовалась только после вечерней ванны и лишь по его настоянию. Теперь он позволил этому аромату и ощущению своих губ у Серены на шее затмить собой все остальное.

Серена высвободила руку из его ладони и шагнула в сторону. Она начала раздеваться, бросая на пол предметы туалета, а потом вернулась к Пембертону, чтобы вновь прижаться к нему всем телом. Должно быть, когда он помогал нести тело Бьюкенена к повозке, на штанах остались следы крови, и когда Серена отстранилась, он увидел тонкий мазок алого цвета у нее на животе. Она тоже заметила кровь, но не пошла в ванную за полотенцем.

Присев на кровать, Пембертон стащил с себя сапоги и одежду. И уже потянулся к ящику прикроватного столика в поисках кондома, когда жена перехватила его запястье и крепко прижала ладонь Пембертона к своему бедру.

– Пришло время зачать нашего наследника, – объявила Серена.

Глава 16

Год назад, в прошлом декабре Бьюкенен выступил с предложением вручить всем работникам компании рождественские подарки. «Если не по какой-либо другой причине, то ради укрепления морального духа», – доказывал он Пембертону и Уилки. Так что в самый канун Рождества Кэмпбеллу, которого назначили ответственным за закупки, пришлось отправиться в Уэйнсвилл, прихватив с собой и Вона. Под нынешнее Рождество управляющий проделал тот же вояж, но уже по собственной инициативе. Вдвоем с Воном они нагрузили вагон-платформу всевозможными подарками из универсального магазина Скотта, а на обратном пути остановились у лесопилки, чтобы забрать купленные ранее товары. Когда состав вернулся в лагерь, все это добро заполнило наскоро сколоченные полки на крыльце лавки. Чтобы разгрузить и разложить все подарки, Кэмпбеллу и Вону понадобилось немало времени; закончили они далеко за полночь, чтобы уже наутро работники лагеря поднялись на крыльцо магазина. Управляющий отбирал подарки с изрядным вкусом и фантазией, заказывая то, чего не нашлось в магазине Скотта, по каталогам универмага «Сирс и Роубак» или у самогонщика с перевала Соко-Гэп, поэтому работникам было на что потратить полученные полдоллара, причем отцы семейств имели право выбирать первыми. Тот же Кэмпбелл лично следил за неукоснительным выполнением уговора: каждый из имеющих детей работник должен был потратить не менее половины своей премии, облегчая полки с лакричными конфетами и апельсинами, куклами и плюшевыми мишками, игрушечными пистолетами и яркими жестяными машинками или паровозиками. Пока Вон расставлял галочки в списке фамилий, Кэмпбелл в уме подсчитывал стоимость подарков, набранных каждым.

Следом шли бездетные работники; те выбирали себе подарки, копаясь в рыболовных лесках и крючках, в шляпах – скорее щегольских, чем практичных, – и в коробках с бумагой для самокруток, курительными трубками и ножами, а то и ныряя на самую нижнюю полку, где подальше от глаз прятались пинтовые банки с самогоном. На других полках были собраны товары для жен, подруг и работниц кухни: отрезы набивного ситца и кружев, платки и духи, браслеты и накладные косы из настоящих волос. Среди этих более традиционных даров Кэмпбелл разложил и более экзотические вещицы в единственном экземпляре: флейту из тикового дерева, пару красно-зеленых бейсбольных гетр, головоломку-пазл в виде карты Соединенных Штатов. Работникам не возбранялось потратить свои пятьдесят центов и на обычные товары, но никто не решался шагнуть с крыльца в помещение самой лавки, опасаясь поддаться искушению стать владельцем чего-то банального вроде перчаток, шлепанцев, нового топорища или шерстяных носков. Вместо этого они в нерешительности бродили по крыльцу, беря с полок один товар и тем самым присваивая его на миг, чтобы затем отложить в сторону и подобрать другой. Изредка в воздух взлетал четвертак; монету подбрасывали, ловили и припечатывали к тыльной стороне ладони, оставляя окончательное решение вопроса на усмотрение высших сил.