Сервантес. Четвертое изд.

Все это оскорбительное для беззащитных людей дело продвигалось к концу едва-едва. Алчность блюстителей закона могла соперничать разве что с их хитроумием.

…А между тем детище Сервантеса шло по Испании. Рассказывают, что когда Филипп III увидел как-то с балкона студента с книгой в руках, который отчаянно хохотал, он сказал: «Этот человек или дурак, или читает «Дон Кихота».

Вся Испания смеялась над приключениями Дон Кихота. Вся Испания потешалась над его погоней за химерами. А писатель тем временем томился в тюрьме. Недруги имели повод посмеяться заодно и над ним — над чудаком, так неосмотрительно поставившим под удар честь семьи. И ради кого? Ради незнакомого идальго, который к тому же все равно умер.

Убийство в Испании XVII века — кого это могло удивить? Здесь смерть считалась лучшим Исходом, чем участие в судебных разбирательствах. Кому и чем помог вечный мечтатель своим вмешательством?..

О жизни Сервантеса на протяжении последующих почти трех лет нам неизвестно совсем ничего. Где жил он и что делал?

Только в 1608 году имя Сервантеса появляется, наконец, в мадридских документах— официальных и деловых. К тому времени Мадрид снова становится столицей. Сервантес поселился здесь на тихой улочке Св. Магдалены. Может быть, теперь он спасается в нелюдном, квартале от почестей или от толп поклонников? Нет, автографы писателя скрепляют главным образом денежные документы.

Документы, документы, документы… И даты — 1608, 1609, 1610. И притом ни одного нового произведения Сервантеса не вышло за все эти и два предшествующих года. Что же все это означает? Не обуяла ли писателя жажда наживы?

Есть и другого рода любопытные факты.

В 1608 году самая младшая сестра Сервантеса, Магдалена, вступила в число терциариев[17] Францисканского ордена, а в 1610 году приняла постриг. За два года до того вступила в тот же орден и третья сестра — Андреа. Приблизительно в то же время среди терциариев Францисканского ордена оказалась жена Сервантеса. Проходит еще два года, и она уже монахиня..

Что это — приступ благочестия? Семейная болезнь или, может быть, традиция? Трудно сказать с достоверностью.

Один из историков испанского быта XVII века, перечисляя причины, побуждавшие женщин уходить в монастырь, называет одну, очень подходящую к данному случаю, — обеднение дворянского рода. Нищета, неустроенность в жизни, видимо, и толкнули семью Сервантеса под сень монастыря.

Все это происходило, когда писатель, казалось, должен был находиться в зените славы. В 1607 и затем в 1611 году его «Дон Кихот» был издан в Брюсселе. А в следующем году вышло третье мадридское издание. В 1610 году книга увидела свет в Милане. В итоге за шесть лет — девять изданий.

От того же 1610 года сохранился еще один небезынтересный документ — завещание жены Сервантеса — Каталины… Она завещала мужу в пожизненное пользование виноградник и клочок земли. Кроме того, кровать и несколько предметов домашнего обихода. Но уже два года спустя, с согласия Сервантеса, в завещание была внесена поправка. И виноградник и клочок земли теперь отходили к брату Каталины — в возмещение взятых у него в разное время сумм. Сервантесу оставалась только кровать да еще кое-что в том же роде.

В 1609 году Сервантес сам вступил в Братство рабов святейшего причастия. А в 1613 году он станет терциарием Францисканского ордена.

Правда, у Сервантеса на то могли быть и особые причины. Братство рабов святейшего причастия имело среди своих членов многих высокопоставленных особ — таких, как герцог де Лерма, архиепископ толедский Бернардо де Сандоваль-и-Рохас, — писателей, в том числе Лопе де Вега. Возможно, тут была попытка стать ближе к меценатам, надежда прочнее завязать связи с литераторами.

Если это так, мечты и на сей раз обернулись химерой.

Как раз в эти-то годы ощутимей, острее, больнее для писателя его разлад с братьями по перу.

Да, Сервантес часто видится с Лопе де Вега. Но дружбы между ними нет, нет даже понимания.

Сервантес становится заметной фигурой на литературном небосклоне Мадрида. Встречается с известностями: сатириком Франсиско Кеведо, братьями Архенсола, Эспинелем. Бывает на заседаниях Парнасской академии. И Лопе де Вега в одно из своих писем вносит шутливые строки: «Академические собрания неистовы; на прошлом два лиценциата швыряли друг в друга свои береты, а я читал стихи, пользуясь очками Сервантеса, которые похожи на плохо поджаренную яичницу».

Одни его бранят, другие хвалят. Но в брани есть энтузиазм, а в излияниях нет сердечности, хуже — нет искренности.

В сущности, причин тому достаточно. Ведь весь «Дон Кихот» был обращен в современность. Писатель подверг осмеянию современную ему литературу, а сколько было в книге намеков, смысл которых теперь уже для нас темен.

И не случайно первая же реакция писателя — кумира публики Лопе де Вега на книгу Сервантеса была резкой. Он сказал, что век его богат поэтами, но среди них нет ни столь плохого, как Сервантес, ни столь глупого, чтобы хвалить «Дон Кихота».