Читаем Сервантес. Четвертое изд. полностью

С изумлением, болью, гневом смотрел на эту книгу тот, кто по праву считал, что он и Дон Кихот неотделимы друг от друга. На титуле мелким шрифтом было напечатано другое имя: «Сочинено лиценциатом Алонсо Фернандесом де Авеллянеда из города Тордесильяс».

Если бы все громы небесные вдруг обрушились разом, то и они не оглушили бы писателя так, как этот предательский удар из-за угла. К обидам, мелким уколам самолюбия Сервантес уже почти привык. Но отнять, изуродовать его детище!.. Это было уже слишком.

И кто он такой, Алонсо Фернандес де Авеллянеда, откуда эта вражда: эти намеки на старость Сервантеса, будто сам сочинитель и впрямь никогда не будет стар, это сравнение писателя с развалинами замка Сан-Сервантес?

Имя сочинителя ничего не говорило Сервантесу, не пробуждало и тени воспоминаний. А вот его сочинение…

«Пусть никто не удивляется, — писал Авеллянеда, — что эта вторая часть исходит от другого автора, ибо не так уж редки продолжения разных повествований, принадлежащие перу различных лиц. Сколько поэтов воспевало любовь Анжелики и ее приключения! Написано много различных «Аркадий», и «Диана» принадлежит не одной руке…»

Но нет, здесь-то есть чему удивляться. Книга Авеллянеды скорее примыкает к серии воровских подделок сочинений, популярных у читателей. И этому тоже есть примеры в литературе.

И все-таки что заставило автора прибегнуть к такому подлому средству? Желание сделать коммерцию? Нажиться за счет автора нашумевшего романа? Нет, едва ли только это — тон повествования слишком уж пристрастен.

Может быть, личная обида? Да, Авеллянеда так и указывает: одна из причин написания книги — обида, нанесенная ему. Но трудно предположить, чем обидел человека, если даже не знаешь его в лицо? Правда, вот это уже кое-что разъясняет: Авеллянеда, если верить ему, оказывается, мстит еще более за чужую обиду. Как это он пишет? За обиду, нанесенную ему и еще более тому, «кого столь справедливо превозносят самые отдаленные народы и кому столь многим обязана наша нация…».

Как видно, Авеллянеда умеет все-таки говорить комплименты.

Положим, что именно здесь-то он и неоригинален. Настолько неоригинален, что каждый, прочтя эти строки, как и дальнейшие, скажет, не задумываясь, — это о Лопе де Вега.

А на последние слова тирады следует обратить особое внимание. Похоже, что в них скрытая угроза. Авеллянеда как бы невзначай напоминает, что великий Лопе де Вега, обиженный Сервантесом, «приближен» к святой инквизиции. Сервантес знает это и сам: инквизиция, по обыкновению, попыталась прибрать к рукам того, с кем ей трудно было бы расправиться.

Самое простое предположить, что подложную книгу написал кто-то из окружения Лопе де Вега. А может быть, Лопе служил здесь только удобной ширмой, поводом для полемики, суть которой значительно серьезнее?

Не только Сервантес, но и десятки исследователей его творчества так и не нашли, кто скрывался под именем Авеллянеды. Предположения были очень различны. Существовала версия, что Авеллянеда — псевдоним монаха-предателя Хуана Бланко де Пас, «Вонючего», которого читатель встречает на страницах книги Бруно Франка.

Однако лицо человека, выступившего с подлогом, было ясно уже Сервантесу.

В тот момент, когда вышел подложный «Дон Кихот», Сервантес далеко продвинулся в написании своей второй части. И с 59-й главы вплоть до последней, 74-й, он не упускает из виду своего противника.

Писатель понял, что, чья бы рука ни водила пером, — эго выпад представителя антигуманистической реакции против самой идеи его книги. Авеллянеда был не мстителем, а скорее воинствующим идейным противником. Ведь он не просто продолжал роман Сервантеса, он пародировал его, компрометируя героя, намеренно снижая его образ, высмеивая именно все то, что было Сервантесу важно и дорого.

В изображении Авеллянеды Дон Кихот выглядел безнадежным безумцем. Умного и благородного героя Сервантеса Авеллянеда превратил в подозрительного, завистливого, несчастного бедняка. Усилив в его облике натуралистические черты помешательства, он в то же время отказал Дон Кихоту в благородной рыцарственности.

Наивно-лукавый и по-крестьянски трезвый, Санчо Панса был превращен им в обжору и жадюгу.

И с 59-й вплоть до 74-й главы Сервантес строит книгу так, чтобы все могли прочесть его ответ Авеллянеде. Он усиливает свои идейные позиции. Он точно обозначает, от чего отрекается и чего хочет, — чтобы жизнь была перестроена на справедливых началах. Устами героя он, рассказывает современникам о своих сомнениях, раздумьях, надеждах. Он глубже раскрывает трогательную человечность обоих своих героев. Он исцеляет Дон Кихота от безумия. Он согласен даже, чтобы герой его умер, — пусть хоть смерть охранит его от новых посягательств борзописцев. Пусть никто уже не припишет к его честной и благородной истории ни одной пошлой строчки.

А в завещании Дон Кихота он помещает такие слова:

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии