Серые камни

Дин-Мар прижался губами к женской шеи, проложил дорожку легких поцелуев до мочки уха, ласково прикусил ее и шепнул:

— Моя госпожа, моя лиори.

— Ну, хватит! — вдруг вскрикнула Ирэйн.

Она отмахнулась от риора, вырвалась из его объятий и отошла к окну. После сжала виски пальцами и закрыла глаза. Мужчина прищурился, но все-таки вновь подошел и мягко сжал плечи.

— Что с тобой происходит? — спросил он серьезно. — Ты получила, что хотела. Теперь на твоей голове венец, и вскоре, когда придет Тайрад, твоя власть закрепится…

Ирэйн попыталась освободиться от объятий, но руки Мара только крепче сжали ее, и женщина сдалась. Она откинула голову ему на плечо и поморщилась:

— Я не этого хотела. Венец жжет мне чело. А Тайрада я ненавижу так сильно, что готова вцепиться зубами ему в горло, — последнее прозвучало злобным шипением. — Единственное, чего я сейчас хочу — это убраться подальше от Эли-Борга.

Дин-Мар наконец убрал руки, и Ирэйн заходила по гостиной, зябко потирая плечи. Он следил за ней взглядом, но молчал, ожидая, что еще откроет ему любовница.

— Боржцы никогда не примут меня, не примут и не признают. Теперь я навсегда останусь для них сукой Тайрада, которая предала их любимую госпожу, — продолжала говорить лже-лиори.

— Боржцы или Дин-Таль? — хмуро спросил риор. — Тебя ведь удручает только его ненависть?

Ирэйн стремительно развернулся и воззрилась на любовника. В голубых глазах вдруг вспыхнул гнев, и она приблизилась к риору. Остановилась рядом и ударила сжатым кулачком в плечо:

— Мне надоела твоя ревность, — отчеканила женщина. — Ты только и думаешь о том, как задрать мне подол, а если я не готова принимать твои ласки, то вспоминаешь Тиена и начинаешь упрекать. Я уже начинаю думать, что ты не так умен, как мне показалось вначале.

— Вот как, — насмешливо изломил бровь Дин-Мар. — Стало быть, я сластолюбивый ревнивый дурак?

— Еще немного, и я решу именно так, — кивнула лже-лиори. — К чему твоя ревность сейчас? Дин-Таль покинул Борг, а я осталась и была вынуждена участвовать в этом отвратительном представлении, которое устроил пес твоего господина…

— Нашего господина, — усмехнулся мужчина. — Ты по-прежнему жена его подданного, а стало быть, и сама являешься его подданной.

— Лиори Эли-Борга не может быть подданной Эли-Харта, ибо они равны по рождению и положению, — высокомерно ответила женщина.

— Неужто? — прищурился Дин-Мар. — Если мы говорим об Альвии, то так оно и есть, что до тебя, любовь моя, то ты всего лишь потомок побочной ветви древа Боргов. И на троне сидишь только благодаря нашему господину. Он по-прежнему выше тебя по рождению, что до положения, то твое зависит только от твоего благодетеля, и трон может перевернуться в любой момент и придавить тебя. Что тогда останется от моей ненаглядной лиори? Мокрое место да помятый венец. Ничего больше.

Ирэйн вспыхнула, снова сжала кулаки, размахнулась, но риор перехватил ее руки за запястья и поцеловал сначала один кулак, затем второй.

— Сколько страсти, — едва ли не с издевкой произнес он. — Страсть хороша на ложе, а здесь смири свою злость, тебя она не красит. И хватит кидаться на меня с кулаками, в Борге я один на твоей стороне, — сухо продолжил Дин-Мар. — Не хочешь потерять еще и меня, будь тем, кем я желаю тебя видеть. Спрячь когти и поцелуй меня. Послушная ласковая кошечка мне нравится намного больше разъяренной стервы.

— И это говорит мне мой телохранитель? — криво усмехнулась Ирэйн.

— Я телохранитель лейры Дорин, супруги подданного моего лиора. Лиори Эли-Борг меня не нанимала и у меня нет причин хранить ей верность. Хочешь защиты, будь благоразумна. Или же надейся на обожаемых боржцев. Быть может, среди них найдется тот, кто захочет стать тебе охраной, а не всадить в грудь в нож.

Женщина задохнулась от бессилия и безысходности. Она шарахнулась от риора, и он выпустил ее руки из захвата. Дин-Мар наблюдал за тем, как Ирэйн мечется по гостиной, не в силах взять себя в руки. На его губах мелькнула злая ухмылка, но быстро исчезла, скрытая внешним спокойствием с толикой сочувствия. Наверное, ему все-таки было ее жалко, но не настолько чтобы позволить проявить своеволие.

Лейра Дорин нравилась хартию. Она была хорошенькой, и сжимать ее тело в объятьях было приятно. Эта часть приказа лиора не вызывала отторжения. К тому же супруга Лотта обнаружила страстность и жадность до удовольствий, что не могло не радовать ее любовника. Но ее метания и дурное настроение, с некоторых пор ставшее постоянным спутником женщины, начали утомлять. А еще выводило из себя то, что полностью подчинить и влюбить ее не удавалось. Слишком глубоко засел в душе Ирэйн боржский адер, потому ревность Дин-Мара была вовсе не фальшивой. Он и вправду злился. И когда видел задумчивый взгляд и слышал протяжный вздох, приходил в бешенство, живо представляя, о чем думала его любовница.