Серые земли Эдема

Мы встали поздно и после завтрака отправились погулять в лес. Было морозно, сосны отбрасывали на дорогу голубые тени, но синее небо напомнило мне теплую синеву, чашей опрокинутую над Крымом. От Киры тоже исходило тепло. Я остановился и попробовал обнять ее, но она увернулась и побежала среди сосен. Когда я все-таки нагнал, то ухватилась за низкую ветку и обрушила на меня целый ворох пушистого снега.

Я поймал ее, прижал спиной к золотистому стволу, как тогда в Крыму, и стал целовать. Щеки и губы Киры были теплыми, и вскоре я перестал чувствовать холод от попавшего за шиворот снега - лишь нежное прикосновение, словно лепестков цветов…

И воздух странно потеплел, и на шершавой коре за смутно видимым лицом Киры лег необычайный золотой свет, и чей-то тихий смех прозвучал среди деревьев.

Я отстранился, слегка задыхаясь. Сердце то начинало сильно биться, то словно проваливалось в пустоту. Странное ощущение посетило меня - что мы на миг оказались в ИНОМ лесу.

– Что с тобой, Андрей? - спросила Кира.

– Ничего, - с трудом сказал я. И, неожиданно для себя, добавил: - Я люблю тебя.

Не сделал ли я ошибку?…

Впрочем, мы сплошь и рядом совершаем ошибки. Часто сами появляемся на свет в результате ошибки: будущие папа с мамой увлеклись и забыли предохраниться. Так что грех жаловаться.

Испанский философ Орега-и-Гасет писал: 'Неверно, что любовь иногда совершает ошибки. Сама любовь, по существу, является ошибкой. Мы влюбляемся, так как наше воображение проецирует несуществующие совершенства на другую личность. Однажды фантасмагория исчезает, и вместе с нею умирает любовь…'.

Но согласитесь, без таких ошибок жизнь была бы скучна.

И вдобавок я, пусть и смутно, начинаю сознавать, что дело может обстоять совсем наоборот. Что скорее мир исчезнет как фантасмагория, а любовь останется…

На ночь снова затопили печь, и снова пришла Кира. На этот раз прилегла, и мы смогли уместиться на узком диване, лишь тесно прижавшись. Рыжеватые блики, постепенно тускнея, трепетали в волосах девушки, на потолке перемигивались красные отсветы. Я пуговку за пуговкой расстегивал ее халатик, и все сильнее разгорался другой, невидимый огонь желания.

Вот и Кира задышала чаще, и вдруг протиснулась вниз, позволив мне утонуть в блаженной тесноте меж своих бедер. Ее нежная кожа обожгла мой живот, и я понял, что между нашими телами больше нет ночной рубашки.

От волнения не сразу получилось войти, и она помогла - тонкие пальчики мимолетно, словно приветствуя, сжали мою отверделую мужскую суть. Мягкое прикосновение, словно лепестков цветов, скольжение в таинственную глубину, обволакивающая нежность, будто ты наконец вернулся домой… Я торопливо задвигался, рыжие завитки волос Киры тоже двигались перед глазами, и это усиливало возбуждение - очень скоро я ощутил, как весь изливаюсь сладостной истомой.

– Я люблю тебя, - выдохнул я, отстраняясь.

– Уже все? - тихонько рассмеялась она.

Я стеснительно улыбнулся, но для ответа не хватило сил, навалилась приятная и неодолимая дремота.

Кира прижала меня к себе, жарко поцеловала, а потом ушла.

За ночь потеплело, и утро было неожиданно хмурым, чуть не дождь шел за окнами. Мать Киры накормила нас на кухне и ушла по делам. У меня было тоскливо на душе - и от испортившейся погоды, и оттого, что надо уезжать. Глядя на серые облака, я вдруг сказал:

– Кира, давай летом поженимся.

Кира глянула на меня, отвернулась и стала водить пальцем по оплывающему стеклу.

– Ну, если ты хочешь, - немного погодя сказала она.

Ехать на север надо было через Москву, и я взял билет так, чтобы заодно попасть на заседание рабочей группы. На этот раз присутствовал и Маслевич, так что вспомнили за пивом Крым. Разъезжались в воскресенье после обеда и, когда автобус уже въехал в город, Маслевич встрепенулся:

– Слушай, отец получил приглашение на одну очень закрытую встречу. Он передал его мне, но я сегодня не могу, свидание. Не хочешь сходить? Увидишь, как развлекается избранная публика.

– У меня на такие тусовки денег нет, - хмуро ответил я.

Маслевич хмыкнул:

– Тут деньги не нужны. Гляди.

Он подал мне плотный конверт необычного вида - с роскошной, тисненой зеленой вязью буквой 'L'. Конверт был открыт, и внутри лежала карточка красноватого цвета, похожая на визитку, но с зеленой единственной буквой 'L'.

Я с удивлением прочитал:

'Тот, кому выпала эта карта, приглашается на встречу с Прекраснейшей'. В конверте был листок с адресом и схемой проезда с Садового кольца. Можно было и пешком от станции метро 'Смоленская'. Время указывалось странно: 'в час после заката'. Листок следовало отдать охране на входе.

– Кто эта Прекраснейшая? - удивился я. - И что означает 'L'?

Маслевич хитро улыбнулся:

– Сам не знаю. Но отец сказал, что многие дорого бы дали за такое приглашение

Мои вещи лежали в камере хранения, поезд отправлялся только ночью, так что я подумал и согласился. Хотя не раз потом думал о роли Маслевича в этой темной истории…